«История проходит через дом человека, через его частную жизнь. Не титулы, ордена или царская милость, а «самостоянье человека» превращает его в историческую личность»
Ю. Лотман.
В дискуссии по вопросу о культуре советского периода в настоящее время можно выявить два подхода. Одни специалисты называют её «люмпенской», не представляющей никакой исторической и художественной ценности. Вторые рассматривают культуру и её наиболее ёмкое выражение в искусстве, с учётом конкретно-исторических условий её развития, крупных достижений и ошибок.
Несомненно, что развитие культуры в годы советской власти было связано с противоречиями всей тоталитарной и авторитарной систем. Но необходимо учитывать противостояние в обществе двух культур – общечеловеческой, живой и демократической, формирующей передовое сознание многих людей, с одной стороны, и с другой – официальной, прославляющей существующую общественную систему с её неукоснительным методом соцреализма, парадностью и моноидеологией.
Судьба свела меня с представителем первого передового направления – Василием Михайловичем Лысовым, талантливым художником и человеком необыкновенно богатой культуры, одним из самых замечательных людей, собеседниками которого были Виктор Уфимцев, Урал Тансыкбаев, Рафаэл Матевосян, Фёдор Ангелин, Рубен Агбальян, Николай ромадин и другие выдающиеся художники прошлого столетия. С юных лет я была влюблена в его искусство: свобода и мастерство живописи Лысова очаровали меня. Василий Михайлович с его продолжительной творческой жизнью в искусстве в разное время был задет импрессионизмом, модернизмом наших старших туркестанских мастеров и при этом смог остаться глубоким реалистом, чьё искусство обладает секретом убеждать правдой жизни больше самого автора. Поэтому для меня творчество В.М. Лысова остаётся новым и свежим явлением в современном противоречивом культурном мире, когда «прежние боги стареют или умирают, а новые ещё не родились» (Э. Дюркгейм).
Искусство В.М. Лысова воплотило и развило в себе лучшие гуманистические традиции русской живописи 19-го века и так называемого русского (переименованного в наши дни в «туркестанский») модерна начала 20 века, утвердившегося в искусстве русской эмиграции в Центральной Азии. Ведь наша страна оказалась одним из центров русской эмиграции в 20-годах прошлого столетия наряду с Парижем, Прагой, Берлином, Харбином и Софией. Укрепившаяся советская тоталитарная система заставила многих одарённых художников отказаться от мысли о возвращении на свою историческую родину. Здесь они обрели свою «малую» духовную родину.
Василий Михайлович Лысов родом из Саратовской области. Его отец, столяр по профессии, первым решился переехать из голодной России в заманчивый южный хлебный край и потом вызвать к себе в Бухару в августе 1935 года большую многодетную семью. На второй день по приезде отец повёз своего девятилетнего сына Василия в Рамитан в окрестностях Бухары и показал ему дивный колхозный сад, где он столярничал. Колхозный сторож, почтенный аксакал радушно встретил маленького гостя из России и срезал для подростка самую лучшую гроздь винограда – этой «райской ягоды», как называет её Лысов. Отведав её, Василий навсегда влюбился в этот благословенный край и его радушный народ, служа ему своим искусством всю дальнейшую жизнь. Таково было крещение виноградной лозой будущего художника, непревзойдённого мастера натюрморта на южной земле. Зимой 1940 года семья Лысовых переехала в Ташкент - город, ставший колыбелью духовного и профессионального формирования художника. Он был не одинок. Его судьба была похожа на многих его собратьев по художественному цеху родом из России.
Русские художники В. Верещагин, К. Коровин, А. Волков, П. Беньков, И. Савицкий, М. Теплов, Н. Кашина, З. Ковалевская сюжеты своих картин черпали из реальной жизни Туркестана, позднее Узбекистана. Они внесли своё, русское, самосознание национальной культуры – это было победой над национальным самосознанием крови. Первое талантливо, второе - бездарно.
Они открыли для всего мира цельный таинственный мир мусульманского Востока и смогли связать его со всем человечеством. Русские художники передали в собственном видении через звонкую палитру и свежесть пейзажных мотивов, конкретных портретных образов с их неповторимостью внешнего облика и особой духовной сущностью, а также стихией света и красок в роскошных натюрмортах - радость бытия и красочное богатство окружающего азиатского мира. Русские мастера оставили неповторимый след в истории развития узбекской живописи.
Постоянная экспозиция их произведений в Государственном музее искусства Узбекистана и в Галерее изобразительного искусства Узбекистана – дань нашего признания мастеров кисти 20-х годов прошлого века в формировании национальной художественной школы определённой исторической эпохи с её особенным стилем в искусстве, так называемым «русским модерном». По сути своей, эти старейшие мастера до сих пор ведут диалоги с традициями и новаторскими поисками современных художников, призывая их прорываться сквозь быт к бытию.
Доминантой современной культуры стал страх человека утратить свою субъективность в технократическом мире, в котором телевизор и интернет, мобильная связь подчинили людей физически и духовно в «сетях одиночества». Художникам нужно мужество, чтобы сопротивляться радикальной угрозе небытия и неистребимому желанию быть собой. Учёные ищут интегративный подход решения проблемы выживания человечества как вида, и только культура в состоянии реализовать это единство. Потому что человек в его конкретной жизни включён и растворён в мире культуры – в доме своего непосредственного бытия.
В наш век товарно-рыночных отношений человек всё чаще себя идентифицирует с телесным Эго. Такое самосознание чревато ненасытными потребностями, состязательностью, тщеславием, зацикливанием на количественных параметрах существования и, в конце концов, порождает ощущение тщетности жизни, отчуждённости от космического процесса. Такой менталитет предельно деструктивно, разрушительно влияет на личность и общество в целом.
В нашем постиндустриальном информационном обществе спасти нас может только высокое искусство, а также механизм лучших национальных традиций, играющий компенсаторную функцию в ситуации интенсивных социокультурных изменений рубежа 20-21 веков.
Василий Михайлович Лысов вошёл в современную живопись Узбекистана в середине пятидесятых годов прошлого столетия и остался в ней поныне признанным мастером натюрморта и автором множества содержательных пейзажных этюдов и портретов. Он, к сожалению, менее известен как самобытный резчик по дереву.
По своей природе В.М. Лысов - «жаворонок». Он встаёт в 5 утра и первые часы бодрости посвящает резьбе по дереву. У меня дома хранится солонка в виде традиционной остроносой уточки в стиле «аля-рус», вырезанная из вишнёвого дерева. Она была подарена мне художником в годы моей ранней юности, путешествовала со мной по разным городам и весям России и вместе со мной вернулась в Ташкент на нашу общую родину. В.М. Лысов нередко свои картины оформляет рамами собственного изготовления, украшенными витиеватыми узорами, близкими по теме с замыслом художника в целом.
Один из таких пейзажей с видом рязанских есенинских просторов у меня находится дома. Рама на ней выполнена в виде узорчатых наличников деревенского окна, где по бокам красуется национальный геометрический орнамент. В верхнем ряду «летят» вырезанные на дереве журавли, словно продолжающие полёт, начатый в небесном просторе на холсте, а внизу рельефно теснятся знакомые есенинские строки: «И журавли, печально пролетая, уж не жалеют больше ни о ком…».
Так что зрителю кажется, что он находится внутри дома-музея великого русского поэта С.А. Есенина в Константинове и любуется через открытое окно живописной местностью, где река Ока огибает возвышенное плоскогорье, выступающее крутым обрывистым мысом над заречной низменностью и где «милые берёзовые чащи» художник воспроизводит так тонко и достоверно, что они кажутся нам одушевлёнными и мы слышим их, как когда-то рязанский поэт: «Отговорила роща золотая берёзовым весёлым языком…».
В.М. Лысов посвятил памяти своего любимого поэта множество пейзажей и натюрмортов, часть из которых украшает частные коллекции, как, например, пейзаж «Окрестности села Константинова». Один из множества натюрмортов с бессмертником и развёрнутой книгой есенинских стихов (1985 г.) находится в Государственном музее искусства Узбекистана в Ташкенте.
В азиатских пейзажах В.М. Лысова: «Весна. Ферганская долина» (1975), «Арсланбой» (Киргизия,1974) угадывается определяющий художественный принцип «живописной симфонии», характерный для его старшего собрата по живописному цеху – народного художника Узбекистана - Урала Тансыкбаева (1904-1974), в доме-мастерской которого в Ташкенте он часто бывает.
Беседуя с гостеприимным хозяином, Лысов подолгу изучал его самобытную технологию построения композиции и цветового решения многих известных монументальных картин узбекского мастера. У своего старшего товарища Лысов учился построению пейзажей на плавных ритмических повторах, как будто одинаковых и вместе с тем очень различных горизонтальных линий.
Эти линейные ритмы в пейзажах Лысова придают им большую музыкальность. Волнистые горизонтали в пейзаже «Весна», выполненном в Ферганской долине, как музыкальные ритмы, завершаются мягким очертанием гор заднего плана и затухают в облаках над снежными вершинами, придавая многоплановую объёмность и музыкальность картине. Средняя часть, подобно центральной части симфонии, занята живым потоком горной речки с цветущими весенними деревьями на покатых берегах, уходящей вдаль и выражающей её основную идею. Мастерское проникновение вглубь в соединении с панорамным разворотом пейзажа вширь помогло мастеру кисти создать образ большого художественного обобщения. Колорит картины также построен на чётких музыкальных отношениях – от холодных коричнево-лиловых и тёмно-зелёных красок ещё не сильно прогретой солнцем земли к тёплым и горячим тонам цветущих деревьев. И все эти оттенки богатой палитры соединяет голубоватая воздушная дымка над снежными вершинами на заднем плане, так что зритель ощущает свежесть и влажность весеннего утра в горах, когда на мысли приходят такие стихи:
«Здесь можно жить с гармонией в душе,
Быть ближе к небу, звёздам, даже Богу,
Перелистать всю жизнь, как книгу Бытия
И захотеть начать её по-новому» .
Так возникает ощущение, что произведения изобразительного искусства В. Лысова, У. Тансыкбаева, В. Уфимцева, В. Фадеева, как и литературные и музыкальные произведения живой мысли и чувства, - в своей сути – своеобразные органы жизни. Художественные способы конструирования порождают в нас новые определённые качества и состояния. Они излучают очарование и нежность, как солнце - свет.
Путь к высокому мастерству у художника В.М. Лысова был долгим. Вторая мировая война оборвала учёбу в 7 классе и заставила 16-илетнего подростка пойти во Всероссийский кооператив художников (ВСЕКОХУДОЖНИК). Потери культуры вследствие войны были огромны, многие из которых восстановить было невозможно: рукописи П.И. Чайковского в Клину, картины И.Е. Репина, В.А. Серова, И.И. Шишкина, И.К. Айвазовского. Несмотря на усиление административно-командных методов руководства обществом, искусственное насаждение в художественной культуре свободного и процветающего общества, простая сермяжная правда о действительности с большим трудом пробивала себе дорогу.
В послевоенный период было введено обязательное семилетнее обучение для детей, и быстро росла сеть вечернего и заочного образования. Ещё в годы военного лихолетья Василий по рекомендации знакомого художника С.П.Сахарцева поступил в мастерскую-филиал Всероссийского кооператива художников («Всекохудожника»), где он полтора года учился грунтовать холсты и правильно ставить натюрморты, выслушивал советы старших профессионалов. В 1943 году Лысов был призван в Армию и направлен в пограничные войска: 7 лет ему пришлось охранять советское государство на иранской границе. После демобилизации вернулся в Ташкент в ту же артель художников под новым названием «Художник Узбекистана». Здесь состоялась его знаменательная встреча с народным художником Узбекистана В.И. Уфимцевым (1899-1964).
Это был человек артистического темперамента, который живо откликался на все впечатления исторического бытия. Он с успехом развивал традиции плакатиста В. Маяковского, свободно работал в театрально-декорационной живописи и создавал оригинальные натюрморты и непосредственные зарисовки своих поездок за рубеж. В истории изобразительного искусства Узбекистана он больше известен как родоначальник тематических картин историко-революционного характера («Рождение большевика»).
В. Уфимцев принял живое участие в судьбе молодого начинающего художника: он не только делился с ним своим большим опытом мастера натюрморта, отличавшегося большой жизненной убедительностью в передаче атмосферы, состояния, пейзажного окружения, но и охотно приобщал своего ученика к миру литературы и поэзии, в частности. Это помогло В.М. Лысову в дальнейшем в 1957 году защитить дипломную работу в престижном Республиканском художественном училище имени П. Бенькова. Спустя 4 года он был принят в живописную секцию Союза художников СССР.
С того времени началась и по сей день продолжается активная самостоятельная выставочная деятельность художника у нас в Республике и за её пределами. Художник знакомит общественность с живописными работами различных жанров: это выполненные с любовью и теплотой портреты воспитанников Ташкентского детского дома №22, многие из которых находятся сейчас в частном собрании в Италии и Германии; камерные портреты близких ему людей – жены, сына, дочери, матери (1968), а также так называемые «парадные» портреты простых тружеников села – колхозника Рустама Курбанова (1961), звеньевой Айши, колхозника из Каракалпакии (1966) и многие натурные рисунки, выполненные мастерски, как, например, портрет дочери Тани, сына Миши.
При всём различии их обликов, портеты Лысова объединяет общая черта: мы видим в них духовные, нравственные основы общества, которые художник передаёт в живописной интерпретации образа, раскрывая индивидуальное богатство духовного мира человека. Они совершенно свободны от гнёта принципа соцреализма, и соответственно, социального утилитаризма. Это свойство делает их особенно востребованными сегодня, когда снова эстетический элемент, ранее задавленный, оказался сильнее социально-этического, что стимулирует умственную и духовную жажду молодых художников. Из такого свободного искусства дует ветер грядущего.
Их дополняют тематические картины («Весенние кораблики», (1965), российские и национальные городские архитектурные и сельские пейзажи: «Весна. Ферганская долина» (1975), «Самарканд. Мавзолей Шахи-Зинда», «Новодевичий монастырь. Золотой купол» (1971), «Загорск. Троице-Сергиева лавра» (1971), натюрморт «Никто не забыт» (1974). Каждая работа – это не только веха индивидуального пути художника, но и определённый этап в истории нашей некогда большой страны. Поэтому с годами они приобретают особую значимость как неподдельный художественный документ прошлого столетия с его величайшими достижениями в технике, науке, живописи и музыке и одновременно такими кризисными явлениями как тоталитаризм, технократизм, экономический кризис и депрессия, вторая мировая война – теми процессами, которые бросали вызов культуре.
В области культуры свобода проявлялась в большей степени, чем в других сферах общественной жизни. Это просматривается в многообразии тематики, сюжетов, идейного содержания художественных произведений творчества В.М. Лысова, который убеждён, что благодаря искусству происходит духовное раскрепощение общества. Ни одно искусство не может существовать без свободы творчества. Наиболее полно эта внутренняя свобода художника Лысова проявилась в его излюбленном жанре – натюрморте, которому он служит более полувека.
В этом жанре работали выдающиеся художники П. Кончаловский, М. Сарьян, Ю. Пименов, сёстры Ерануи и Марьям Асламазян, М. Абегян, Н. Кашина и многие другие. Для них характерно многообразие видов натюрморта. Одни с любовью пишут цветы; другие – тематические натюрморты, в которых изображённые предметы красноречиво рассказывают о личности хозяина; третьи ставят перед собой более сложную задачу: связи «мёртвой натуры» с тем интерьером, где она находится и большим миром, который её окружает. Каждый художник выражает своё миропонимание, своё отношение к окружающему миру и настроение. Именно в натюрморте, по словам Лысова, можно наиболее полно выразить своё отношение к миру.
В «постановочных» натюрмортах Лысова существенную роль играет пространство, окружающее предметы, и это вносит в них элемент рационализма. Если, например, сравнивать «Цветущий кактус» М. Асламазян с «Цветущими кактусами» В. Лысова, то «женский» натюрморт нам кажется более романтичным и эмоциональным, а «мужское» восприятие тех же растений более рациональное. В кактусах Лысова царит спокойная устойчивость геометрических форм и более сдержанный колорит. Но при всём различии двух подходов в решении художественного замысла, их, пожалуй, объединяет одна живописная школа М. Сарьяна.
Известный искусствовед, заслуженный деятель искусств Узбекистана Р.Х. Такташ во вступительной статье к каталогу персональной выставки произведений В. Лысова (1986) особое внимание уделил анализу этого жанра в творчестве художника. Он проследил эволюцию его мастерства от постепенного преодоления сырости и приблизительности цвета в ранних эскизных работах до более зрелого тщательного изучения и обобщения натуры, добротной сделанности, убеждающей завершённости натюрмортов.
«В их исполнении, – утверждает автор художественной рецензии – В. Лысова отличает завидное терпение, тщательность и основательность в работе. Он стремится передать изображаемые вещи во всём своеобразии их цвета, фактуры и материальности, веса, плотности». И в лучших работах художнику это вполне удаётся: «Бухарская дыня» и «Натюрморт с дыней» (1962), «В мастерской» (1974), «Охотничий», «Ваза и черпаки», «Резьба по дереву» - натюрморты с персиками, айвой, гранатами, дыней, наманганскими яблоками, цветущими кактусами, артишоками 70-90 годов прошлого века до наших дней.
Особенно хочется выделить натюрморты с дыней: обычно их дополняет рассыпанный по всему пространству холста спелый светоносный виноград. Такое соседство даёт возможность зрителю ощутить и холодную влажность разрезанной дыни, рыхлость её белой мякоти, и горячие контрастные светоносные гроздья винограда, напоминающие мне стихотворные строки из Геворга Эмина:
«И виноградный куст, как храм,
где как лампада, светит гроздь».
Натюрморты Лысова являют собой мир, исполненный тихой, но интенсивной жизни: его внутреннее единство, динамичность, замкнутая в себе целостность возникают, прежде всего, благодаря чёткому композиционному решению и колористическому строю, в котором почти всегда главенствуют тёплые тона. Богатство их градаций часто оттеняют белые и чуть зеленовато-холодные тона разрезанной дыни.
Натюрморты В. Лысова воспроизводят жизнь в том виде, в каком она пульсирует здесь и сейчас: это наша обыденная жизнь, во-первых, человеческая и, во-вторых, другая, «зазеркальная», имеющая отношение к бытию. Мир художника Лысова интересен тем, что это, прежде всего, эстетическое переживание окружающего мира. Более того, по словам живописца, не только мастер создаёт свои творения, но и они на протяжении его творчества всегда, как бы впервые, создавали его самого в реализованной возможности мышления и художественного воображения.
Быть может, поэтому у Лысова нет похожих работ: мастер одни и те же фрукты, овощи, бахчевые ягоды, кактусы и горные растения компонует по-разному и всякий раз неповторимо передаёт воздушную атмосферу их созидания в нашем предметном мире. Художнику удаётся кистью выразить своё поэтическое восторженное отношение к дарам природы, что требует от него особого состояния - «вертикального положения – стояния человека». Таким образом, в простых, на первый взгляд, артефактах он выражает то, что блокируется нашей повседневной жизнью, полной забот и проблем, связанных с добыванием хлеба насущного.
При всём разнообразии композиций и колористического решения натюрмортов разных лет, их объединяет один адрес происхождения. Они созданы на узбекской земле. Об этом художник ненавязчиво напоминает характерным пейзажным окружением, наличием таких декоративных деталей как красочное сюзане; узорчатые ляганы, на которых произвольно рассыпались фрукты; инкрустированные в национальном стиле ножи на столах; плетёные корзины для хранения фруктов или рядом стоящие кувшины и кумганы, предназначенные для омовения и органично вписанные в композицию. Всё, вплоть до сухого азиатского воздуха и яркого ослепительного солнечного света в натюрмортах выдаёт их конкретное местонахождение: они не существуют – живут и дышат на холсте, как живые существа, для какой-то особой цели – осмысления значимости каждого прекрасного мгновения нашего бытия. В натюрмортах Лысова всё соотнесено с человеком, его интересами, вкусами и духовными потребностями, а также с личностью самого художника и его романтическим тёплым отношением к миру, полным любви и восхищения.
Один из таких свежих натюрмортов «Сирень» (2011) художник подарил мне в мой 60-летний юбилей в июне этого года. Каждое утро я встаю и любуюсь пышным многоцветьем свежих апрельских гроздей, с трудом втиснутых в низкий круглый двухцветный бирюзово-охристый керамический кувшин, стоящий на древней надтреснутой кое-где азиатской почве: «Минувшее в новой красе оживилось» (А. Пушкин).
Этот звонкий пышный бело-сиренево-розовый букет у меня ассоциируется с детством, азиатским двором, утопающим в свежей зелени под весенним дождём и «мамой молодой, срезающей цветы под этими сиреневыми кущами» . Ассоциативный ряд может длиться в подсознании бесконечно при виде настоящего произведения искусства: ведь художник сумел в нём воссоздать новую духовную реальность и выразить то, что невозможно высказать простым предметным языком в реальном мире. Это и есть творческое постижение жизни…
Изучая в оригинале искусство живописцев Василия Лысова, Баходыра Джалала, Тоира Шарипова, Рахимжона Ризамухамедова, графиков Рифката Азиханова, Анны Донец, плакатиста Неъмата Хакима, скульптора Мухтара Аблакулова и многих других наших современников, мы задаёмся вопросом:
- Какие метаморфозы пережила художественная культура прошлого в зеркале современного искусства?
- Что она оставила в нашей памяти?
У меня ответ один: имена великих и малоизвестных мастеров кисти и резца, чьи произведения согревают наши души каждый божий день и вдохновляют нас на новые творческие озарения и добрые дела.
Мы, по крайней мере, научились понимать, что нет культуры своей и чужой, а есть своя и другая и что мир тем устойчивее, чем многообразней. Настоящий художник, каким является В.М. Лысов, тот, у которого мы не замечаем его усилий творчества, да и он сам этого не замечает. Природа с её щедрыми южными дарами сквозь призму искусства Лысова становится для нас зримой, прозрачной и понятной. Гений творит, как природа. Для него Счастье - это ПУТЬ, а не пункт назначения.
