Театр и его великий представитель

         В клубе «Мангалочий дворик Анны Ахматовой»  при РЦНК УЗ  28 03 14 состоялся литературно-музыкальный вечер: «Театр и его великий представитель Сергей Юрский – писатель,  актёр, режиссёр».

Гостями вечера были руководитель Представительства «Россотрудничества» в Узбекистане Валерий Викторович Кайер и  заместитель руководителя Федерального Агентства «Россотрудничество» Лариса Ефремова из Москвы, курирующая вопросы в сфере образования и поддержки русского языка, научного сотрудничества, молодежных и коммуникационных программ. Лариса Ивановна, ознакомившись с музейной экспозицией, связанной с жизнью, творчеством и пребыванием А. Ахматовой в Ташкенте в годы второй мировой войны (1941-1944), не могла скрыть своего волнения. Она призналась, что растрогана  тем, что никак  не ожидала, что в узбекской столице попадёт  в такой уютный уголок, где люди собираются и  говорят с любовью о русской литературе, где бережно сохраняют память о выдающемся русском поэте 20 века – Анне Андреевне Ахматовой: «Это пример для наших детей и внуков – поверьте, даже в России не везде можно встретить такое искреннее почитание русского  художественного слова среди простых людей».

Программа  вечера оказалась очень насыщенной: прозвучали в записи стихи А.С. Пушкина «Признание», «Не пой, красавица, при мне ты песен Грузии печальной» и другие в исполнении С. Юрского. Геннадий Арефьев исполнил песни на стихи С. Юрского из его сборника поэзии и прозы «Жест». Елена Стрекалова познакомила публику с публицистикой С. Юрского из книги «Попытка думать». Геннадий Ковалёв и Раиса Крапаней декламировали стихи разных лет «Платье», «Звонок, который не дождался», «Дальнее следование». Они отличались пронзительной откровенностью, богатым эмоционально-смысловым насыщением и особым интонационно-голосовым аспектом художественной речи.

Выставка книг С. Юрского с адресными  автографами для А.В. Маркевич и её личные воспоминания о нём дополнили наше представление о многогранном талантливом деятеле театральной культуры, кинематографа, литературы, который скромно отрицает свою принадлежность к интеллектуалам, но  остаётся им всегда до мозга костей.

Первое знакомство с актёром С. Юрским у  А.В. Маркевич состоялось в ленинградском Большом драматическом театре в 1964 году, где он играл Чацкого в  знаменитом спектакле «Горе от ума» по пьесе А. Грибоедова, поставленном Г. Товстоноговым. Свои зрительские симпатии  Маркевич выразила весьма своеобразно. Она отправила из Ташкента  в северную столицу   любимому артисту посылку с сухофруктами  и длинным посланием, в котором подробно передала свои переживания от  увиденного спектакля. Так началась их многолетняя полувековая дружба.  А.В. Маркевич ежегодно в международный День театра проводит в клубе «Мангалочий дворик Анны Ахматовой» вечера творчества С. Юрского, расширяя круг почитателей его многогранного таланта.

Народный артист России Сергей Юрский  родился 16 03 1935 года в Ленинграде. Окончил Ленинградский театральный институт. Работал в Большом Драматическом театре им. Горького (Ленинград), с 1978 — в театре им. Моссовета (Москва). Член редколлегии «Континента». Являясь убежденным поклонником системы Станиславского в изложении Михаила Чехова,  он создал «АРТель АРТистов Сергея Юрского» (1992). Именно она призвана воплотить его давнюю мечту о создании «театра для людей». В последние годы С. Юрский  вылепил галерею блистательных театральных персонажей – от Фомы Опискина до героев Гоголя, Ионеско, Бергмана.

Как прозаик  дебютировал в 1977 г.: автор нескольких книг поэзии и прозы («Кто держит паузу», «В безвременье», «Жест», «Содержимое ящика») и многих повестей, рассказов, воспоминаний и публикаций  по вопросам культуры в центральных российских журналах.

Его проза столь же драматична, личностна, как и его театральные постановки. Она содержит интонацию живого человеческого голоса, обращённого к читателям, поэтому всегда диалогична: это тексты-высказывания, в которых информация сопряжена с оценочностью и эмоциональностью. Здесь важно всё: построение фразы, пунктуация, сокровенная интонация диалога, искреннее взаимопонимание и единение с читателем-другом.

Вот как рассказывает о себе С. Юрский:

- «...В детстве я мечтал быть клоуном. Я и сейчас думаю, что из всех актерских профессий клоун – самая абсолютная. Тут игра ва-банк. Тут игра с огнем. Тут очевидны победа и поражение актера. Зал должен смеяться. Смеются – победа, не смеются – поражение-Тут всегда «гамбургский» счет. В театре отношения со зрителями тоньше, сложнее и... смутнее: зрители не смеются на комедии – можно глухо уйти в общение с партнером – что ж, не поняли. Мы, дескать, и не очень-то хотели вас рассмешить. Зрители засмеялись неожиданно в драматическом месте – ну. что же, может быть, мы и задумывали тут иронию. В театре зритель только из самого представления узнает (а иногда и не узнает), к какой реакции его призывают актеры. При выходе клоунов зритель заранее знает – будут смешить. Он хочет смеяться, он готов. Но все же – заставить человека захохотать в голос (для клоуна ведь улыбки мало) очень трудно. И здесь как дуэль на шести шагах – или попал, или... подумать страшно.

В детстве, живя вместе с родителями за кулисами Московского цирка, худруком которого был тогда отец, я был свидетелем рождения Первой студии разговорных жанров, готовившей цирковых клоунов. Я видел их занятия и экзамены. Видел мучительный поиск клоунской маски. Видел рождение выдающегося клоуна и артиста Юрия Никулина, учившегося в этой студии. Помню, сколько людей, не бездарных и не ленивых, отсеялось, отошло от профессии, не выдержав этого чудовищного напряжения ежедневной дуэли, прямого контакта со зрителем, потребности каждый раз оправдать надежду – рассмешить, заставить хохотать.

Позднее, когда я уже увлекся театром, я мечтал только о комических ролях. Смех я считал высшей и абсолютной реакцией. Грохнул хохотом зрительный зал – значит, есть взаимопонимание, значит, все правильно, нет – значит, мимо, не удалось. Комический актер – азартная профессия. Герои спрашивают друг друга: «Как игралось?» Комики спрашивают: «Как принимали?» У комиков критерий более грубый и более объективный.

В профессиональном театре и в кино я начал с ролей комических, эксцентрических. Активно использовал в ролях яркий внешний трюк, акробатику, преувеличенную цирковую мимику.

Когда судьба в лице Товстоногова и его рукой направила меня на совсем иной путь и я стал играть лирические, а потом драматические и трагические роли, я и в них искал эксцентрическое начало. Не только потому, что совершенно без юмора, без комического оттенка не может, на мой взгляд, существовать вообще ни одно театральное произведение, но еще и потому, что мне необходимо было в любой роли периодически, хоть изредка, слышать смех в зрительном зале – это для меня по-прежнему было проверкой понимания, единственным достоверным критерием того, что зал душевно следует за мной. Только после этого я мог себе позволить играть серьезную или лирическую сцену – у меня появлялась уверенность.

Так было в Часовникове («Океан» Штейна), в Винчснцо («Никто» Э. Де Филиппо). Так было и в Чацком, и позднее в Эзопе («Лиса и виноград» Фигейредо), и в Мольере («Мольер» Булгакова). Случалось, что комические штрихи теснили чисто драматическое звучание роли, и я выслушивал нарекания от зрителей и критиков. Я расстраивался и соглашался: наверное, слишком, наверное, перебрал. Но от избранного пути к смешению жанров не отказывался – живая реакция во время спектакля мне была дороже похвал за строгость исполнения после того, как опустился занавес. Позднее я стал несколько иначе смотреть на эту проблему, но это позднее. А тогда, если мне не удавалось найти в роли комического оттенка, я считал роль проваленной, да так оно и бывало – на одной лирической ноте я держаться не хотел, да, признаться, и не умел: пример тому – неудача в роли Сергея («Верю в тебя» Коростылева).

Именно по этому принципу я строил свои концертные программы. Они сразу стали смешением жанров, причем, в отличие от принципа «смешанных» концертов, где «серьезное» идет сперва, а под конец развлечение, я почти всегда открывал концерт комическим, а в финал ставил вещи драматические и лирические.

Все началось с Пушкина...»[1]

Сергей  Юрский выступал как чтец, в общей сложности, с пятнадцатью программами  классических и современных авторов. Рассказы Чехова, Зощенко, проза Гоголя, Бабеля, Шукшина, поэзия Пушкина, Пастернака, Мандельштама... Залы на спектаклях, концертах, «капустниках» с участием Юрского всегда были переполнены.

Мне посчастливилось услышать С. Юрского в Омском драматическом театре 14  июля  1998 г. Он выступал с концертной программой, посвящённой А.С. Пушкину. В программе прозвучали в исполнении незаурядного актёра-чтеца «Граф Нулин», «Домик в Коломне», «Евгений Онегин» и сцены из «Маленьких трагедий» А. Пушкина. Действительно, с авансцены в зал  от одного  исполнителя шла такая мощная энергетика звучащего Слова, что зрители плакали, и смеялись, и вновь после оглушительных оваций слушали артиста, затаив дыхание, словно впервые для себя открывали  вечно нового поэта во все времена  – А.С. Пушкина.

Мне посчастливилось тогда же  побывать   не только на литературном концерте С. Юрского, но и на  спектакле  "Стулья" по пьесе Эжена Ионеско. Я купила два «счастливых» билета – для себя и моего бывшего однокурсника Евгения Калинина. Он в то время переживал трудные времена после автоаварии, отнявшей у него здоровье и впоследствии повлекшей безвременную кончину, о которой я узнала  в 2010 г. на юбилейной встрече с выпускниками журфака  МГУ имени М.В. Ломоносова.

В одной из своих книг  "Кого люблю, того здесь нет"  С. Юрский,  как он пытался зафиксировать на пленке поставленный им в театре им. Моссовета спектакль "Правда - хорошо, а счастье - лучше" с Фаиной Раневской. Запись была отменена из-за ее плохого самочувствия, и в итоге от этой работы остались одни только воспоминания. К счастью, для нас с Женей  Калининым всё обернулось благополучно -  мы посмотрели спектакль  «Стулья» "живьем" с участием в ролях: Левьё - Сергей Юрский; Лавьей - Наталья Тенякова.

Спектакль  не прост для восприятия. Элементы трагедии, фарса, мелодрамы сплелись в нем столь причудливо, что не сразу настраиваешься на нужную волну, не сразу ухватываешь стержневую идею. И тем не менее, с первой до последней минуты спектакля зрители, как завороженные, с напряженным вниманием вбирали в себя происходящее на сцене.

Причина - виртуозная, блистательная игра Сергея Юрского и Натальи Теняковой. О чем же он, этот спектакль? О старости, об одиночестве вдвоем? Да. О любви? В какой-то степени. Но  не только об этом. Как ни странно, за нелепыми речами и эксцентрическими выходками героев пьесы брезжит очень серьезный, чтобы не сказать - глобальный вопрос: о смысле человеческого существования.

У Ионеско герои прыгают из окон. У Юрского - уходят вверх по лестнице. Дело не в том, что Юрский отступил от замысла драматурга, но в принципиальной разнице этих вариантов: падение вниз, в пучину небытия, или восхождение к чему-то неведомому. Безмолвный оратор у Юрского также пишет на грифельной доске мелом набор букв "ПРЩТ", который достаточно легко поддается логической расшифорке, а Юрский на поклонах показывает табличку с "ПРЩТ" зрителям, лишний раз подчеркивая осмысленность надписи, в то время как в пьесе Ионеско, и это совершенно принципиальный момент, все, что делает, пытается говорить и писать Оратор, не имеет и не может иметь никакого смысла. В итоге, трагикомическая история про неудачников, пребывающих в плену утешительного самообмана выглядела  не до такой степени беспросветной, как пьеса Ионеско про стулья, на которых никто не сидит.

Спектакль у зрителей оставляет много вопросов. Об этом мы размышляли, глядя на сцену и потом после спектакля, сидя в летнем кафе за чашкой кофе с моим  другом студенческих лет. Тогда мы ещё не знали, что больше с ним не увидимся и не сможем поговорить по душам.  В любом случае – сделали мы вывод - этот мастерски поставленный и замечательно сыгранный спектакль будоражит мысль и чувство, заставляет душу зрителя трудиться… и надолго останется в нашем сознании.

Поздно вечером после спектакля для меня  было сюрпризом, наградой судьбы  встретиться  в фойе центральной гостиницы, располагавшейся на набережной  Иртыша,   недалеко от Омского областного драматического театра,  с супружеской четой – С. Юрским и Н. Теняковой. Сергей Юрьевич отдыхал после  представления, удобно расположившись в кресле  и отвечал лёгким поклоном на приветствия своих фанатов, которые узнавали его и брали у него автограф.  В тот момент я поняла, что человек публичной профессии не может принадлежать только  своим близким родственникам. С. Юрский  служит всем, кто так или иначе прикоснулся сердцем к его творчеству и поняла, что жизнь всего мира идёт не как-нибудь, а по своим строгим законам, главный из которых: это добро, разум, любовь, свобода, духовное единение людей.

         Сегодня современный театр переживает, как и культура в целом, кризис моральных ценностей,  искусство политизируется.  Московский театр на Таганке превращается   «в оплот либералов-белоленточников» («Правда»),  занятых пропагандой аморального образа жизни и прозападных ценностей. Представители профсоюза культурного учреждения, пишет «Интерфакс», обратились к спикеру Совета Федерации Валентине Матвиенко: «Через пару лет мы получим «Болотную площадь» в кубе, разросшееся протестное движение, жестко запрограммированное на разрушение молодых людей», – гласит текст.

На этом тревожном   фоне  современного состояния культуры Театр "Школа современной пьесы"  С. Юрского  призывает зрителей к сохранению традиционных культурных универсалий, к неувядаемым  общечеловеческим гуманитарным ценностям, объединяющем и примиряющем народы бывшего Союза и всего мира.        

Гуарик Багдасарова

---

[1] «Кто держит паузу» - М.: Искусство, 1987.