Здравствуй,
милая Гуарик!
Получила
твою книгу поэзии, прозы, публицистики
«Близкое эхо» (Т., 2006). В восторге! Пока только первое торопливое чтение.
Чувствуется, как много дала тебе эта книга! Я вспомнила своё любимое изречение
из Ницше: «Вовсе не так легко отыскать книгу, которая научила нас столь же
многому, как книга, написанная нами самими!»
Удивительно, что в конце книги я встретила у тебя эти же мысли[1].
Конечно, читателю предстоит также многому порадоваться. Я не стану сейчас об
этом. Разве чуть-чуть. Ты в этой книге и
знакомая, и новая. Спасибо тебе за
новое, более глубокое знакомство с тобой.
Эпиграфы – чудо! Интересно, что совсем недавно
читала у Кржижановского[2]:
«Эпиграф, насколько мне известно, ещё ни
разу не служил предметом специального исследования».
А твой учитель Э.Г. Бабаев[3]?
Поздравляю тебя от всего сердца! Книга шла очень долго. Пока ещё никому её не
показывала. Купила конверт – писать тебе письмо, вдруг нашла на обложке твой email: ты присылала когда-то, но мы потеряли его в библиотечном
ремонте. Алла.
01 02 07
ВОЗВРАЩЕНИЕ
К СЕБЕ
Вместо
эпилога
«А конец – это знак возвращенья к началу»
А. Навои. Язык птиц.
«Путь к истине – повседневный путь к совершенству»
Чингиз Айтматов.
«Знающий ищет. Познавший - находит.
Нашедший изумляется лёгкости овладения.
Овладевший поёт песнь радости.
Радуйся, радуйся, ловец, трижды позванный!"
Н. Рерих.
«Пока у
нас довольно хлеба
И есть
ещё кувшин вина,
Не
раздражай слезами неба
И знай:
печаль твоя грешна!…»
О. Мандельштам.
Время может идти обратно. Вчерашний
день ещё не родился, пока мы его вполне не осознали как веху нашего жизненного
пути. «Мир создан для того, чтобы завершиться хорошей книгой», - говорил
Мелларме. Работая над книгой, мне хотелось увидеть то, что выходит за границы
нашей повседневной жизни и в то же время присутствует в каждом пережитом
мгновении. Святые писания всех народов хранят тот сокровенный смысл, который
называют Истиной. Притчи помогают постичь свет Божественной мудрости. Может
быть, это был своеобразный поиск Истины, т.е. смысла жизни, который можно
постичь, только воссоединив в сознании и преломив их через Божественный свет
разума разные события, произошедшие на жизненном пути. Этот путь, освещённый
Богом, философ 20 века М. Мамардашвили
называл «воспитанием чувств».
Учёный-этнолог Л. Гумилёв – победой музы истории Клио над Сатурном и Хроносом[4], «ибо даже погибшее, но уцелевшее в памяти
– не мертво. Знаемое прошлое превращается в настоящее и подсказывает нам, как
достичь своей цели в призрачном будущем: каждое, даже маленькое приближение к
исторической истине, - подвиг»[5].
Человек во все времена живёт двумя
потребностями: «нужды», и «духовного роста», обеспечивающими сохранение вида, интеллектуального
освоения непознанного и усложнения внутренней организации, как об этом писали
Л.Н. Гумилёв в своих научных трудах и ещё раньше Ф.М. Достоевский в «Братьях
Карамазовых»: «Тайна человеческого бытия не в том, чтобы только жить, а в
том, для чего жить и при этом устроиться непременно всемирно, потому что
человеку нужна общность идеалов».
Б. Пастернак относился к книге как к
живому существу – «она в памяти и в полном рассудке: картины и сцены – это
то, что она вынесла из прошлого, запомнила и не согласна забыть»[6].
Прости, читатель, эту книгу я родила
на свет, прежде всего, для себя. Работа над ней была маяком в моём одиноком
плавании и одновременно «катарсисом» - нравственным очищением, как понимали это
чувство античные греки. Она была для меня «праздником жизни», как понимал это
Н.К. Рерих, – торжеством духа и неустанным стремлением к свету. Маленькой
победой над нашей трагической зависимостью от быта: человек больше своей
судьбы, и это, прежде всего, проявляется в его творчестве, где всё зависит от
человеческого усилия держания бытия. М. Цветаева называла искусство «искусом,
может быть, самым последним, самым тонким, неодолимым соблазном земли,
чистилищем, царством со своими законами»[7].
Восточная мудрость говорит, что
несделанное будет порождать зло, так как нарушается связь всего живого и что-то
сокровенное о состоянии человеческой души мы не сможем сообщить другому. Только
через осуществлённый творческий акт проходит ток общения, а это и есть «узкие
врата, ведущие в рай», полнота собственного присутствия и ощущение «Царства
Божия внутри нас». Это понимали одинаково тонко поэт 10 века Григор
Нарекаци, исповедывавший:
«И книга
эта – вместо моего тела.
И слово
это – вместо души моей», -
и поэт современности О. Седакова,
проповедующая позицию гордого одиночества художника:
«Ты гори,
невидимое пламя,
Ничего
мне другого не нужно.
Всё
другое у меня отнимут.
Не
отнимут, так добром попросят.
Не
попросят, так сама я брошу,
Потому
что скучно и страшно.
Как
звезда, глядящая на ясли,
Или в
чаще малая сторожка,
На цепях
почерневших качаясь,
Ты гори,
невидимое пламя…
Ты
лампада, слёзы твоё масло,
Жестокого
сердца сомненье,
Улыбка того,
кто уходит.
Ты гори,
передавай известье
Спасителю,
небесному Богу,
Что его
на земле ещё помнят,
Не все
ещё забыли».
По сути, это стыдливый, сдержанный,
как тихая молитва, протест против бездушного мира, без всякого внешнего
эпатажа. Многие художники слова, как автор этих исповедальных стихов,
переводов, эссе, филологических работ О. Седакова, ещё в недавнем прошлом остро
переживали «непроходимость» «плодов труда и вдохновенья» из-за жёсткой
официальной цензуры советского тоталитарного режима, породившего «вторую»,
альтернативную, самиздатовскую культуру – «андеграунд» 70-х годов в литературе
и духовную революцию, которую произвели в музыке в начале 80-х 20 века
рок-подпольщики. Именно питерский рок – от «Кино» и «Зоопарка» до «Алисы» и
«Аквариума», и намного раньше и продолжительней – московский
вокально-инструментальный ансамбль «Машина времени» - ударили живой энергетикой
по официозной выхолощенной эстраде. Борис Гребенщиков и Андрей Макаревич –
символы советского рока остаются по сей день знаковыми фигурами для многих
поколений: их песни, как всегда, талантливы, свежи, ироничны и современны.
Последствием тоталитарного режима
стала внутренняя эмиграция многих писателей, поэтов, композиторов и их
творческих идей. Эту вторую культуру непроизвольно создало ослабление
репрессивности режима. Однако "неразрешённые" писатели (живописцы,
композиторы) оставались отрезанными от широчайшей аудитории. Но при этом
появился новый образ жизни поэта, не зависимый от факта опубликованности и
членства в Союзе писателей. «Плата осквернением не нужна была», – делает
вывод О. Седакова о ситуации, которая продолжается по сей день на всей
территории постсоветского пространства:
– Всегда есть шаг, всегда есть
ход, всегда есть путь.
К сожалению, дорогой ценой за эту
отсроченность стала разлука с современным широким читателем, до которого
самиздат не доходил и не доходит, в силу ограниченных финансовых возможностей
творческих людей. Эта невстреча не компенсируется запоздалыми публикациями или
ограниченными тиражами книг. Древние говорили: «Я сделал, что мог. Кто
может, пусть сделает больше…». Любой поступок, отмеченный движением души,
не с целью выживания, а скорее мотивом жертвенности, - может быть расценён как
подвиг. Современная культура, по сути дела, зиждется на пожертвованиях неимущих.
О таких Христос сказал: «Много званых, а мало избранных». А.С.Пушкин
развил эту божественную мысль без излишнего пафоса:
«Нас мало
избранных, счастливцев праздных,
Пренебрегающих
презренной пользой,
Единого
Прекрасного жрецов...»
Понесём же крест свой не со скорбью,
а с радостью, как достойно несли его русский поэт А.С. Пушкин (1799-1837); поэт
серебряного века М. Цветаева (1892-1942), которая всегда была обделена и
страшно одинока; швейцарский психолог-философ
К. Юнг (1875-1961), сознававший, что
бремя своего творческого покоя художник должен нести в одиночку.
Народная мудрость говорит: «Как бы
ни был благовиден помысел, но если он отнимает «мир» у сердца, тонко приводит к
нарушению «любви с ближними», - он вражеский. Вооружайся скорее против него,
гони его прочь от себя духовным оружием…» Народная мудрость также гласит
(этому нас учили с детства): «Всякое благое начинание надо начинать тотчас,
не откладывая его до завтра. Бог послал тебе добрую мысль: он поможет тебе
исполнить её. Начало доброе - половина дела».
Но, увы, есть неминуемое после
рождения и расцвета вырождение. Цивилизации приходят и уходят. В космосе есть
циклы, сообразно которым миры вспыхивают и сгорают. Чувства рождаются и
умирают, люди встречаются и расстаются. Но что-то всё-таки остаётся навсегда.
Ничто не исчезает бесследно. Поэты 20-го века И. Шкляревский и П. Антокольский
выразили по-разному два полюса взаимоотношений людей талантливыми стихами:
«Совсем
не страшно заблудиться,
Страшнее
на чужом пути
Вдруг
ничему не удивиться
И ничего
не обрести».
И. Шкляревский
«Но быть
собой мне всё-таки мешала
Чужая
жизнь, которой больше нет».
П. Антокольский
И меня жизнь заставила задуматься над
этой вечной проблемой и попытаться выразить свои переживания в следующих
стихах:
* **
Ко мне
знакомый забегает,
Не враг,
не друг, он лишь должник.
Свой
старый долг по капле возвращает,
И, как
чужой, уходит через миг.
«Долг
красен платежом», - в народе говорят.
Рука
дающего не оскудеет в век».
Но
сколько бы тебе ни возвращать,
Украдких
слёз моих не окупить вовек.
2002.
Но разве не то же самое волновало
Ф.М. Достоевского: «Освоение чужого – это способ понимания себя». В
писании говорится: «Духовно мёртвые люди
ничего не воспринимают от Духа Божия. Не новая жена, не новый дом или новая
страна, но новое сердце создаёт новую жизнь».
Первый позыв к созданию книги –
изумление перед чудом жизни, Человека, Матери-Природы и Красотой искусства.
Один из героев фильма А. Тарковского «Зеркало» сказал: «Книга – это
поступок». Да, это так, иногда вопреки обстоятельствам, наперекор
драматической ситуации, «когда нельзя жить, ничем не жертвуя ни злобе, ни
любви» (Н.Я. Мандельштам)[8], когда в ожесточённом
замалчивании имён русских поэтов и писателей, героев Великой Отечественной
войны слышится «антиприрода слова», о которой говорил О. Мандельштам и
вслед за ним об этом патологическом состоянии общества размышлял Э. Бабаев:
когда от несправедливости «угасает шум стихотворства и умолкает колокол
братства. И этому ничем нельзя помочь"[9].
Чуть больше десяти лет назад в
Ташкентской городской библиотеке имени Л.Н. Толстого 18 июля 2003 года прошло
очередное заседание Литературной гостиной, посвящённое 70–летию со дня рождения
известного русского поэта Евгения Евтушенко, организованное представительством
Россзарубежцентра[10], Русским культурным
центром Узбекистана, факультетом зарубежной филологии, кафедрой русского
литературоведения Национального университета Узбекистана имени М. Улугбека и,
разумеется, коллективом библиотеки. На заседании выступили почитатели таланта
поэта, сценариста, режиссёра. Директор представительства Россзарубежцентра Д.С.
Саъдуллаев в своём кратком и страстном выступлении отметил роковую неугодность
поэта-бунтаря как советской, так и постсоветской эпохе и одновременно его
постоянную необходимость нам, простым читателям. Директор ахматовского
клуба-музея «Мангалочий дворик» А.В. Маркевич задушевно рассказала о вечере
поэзии Е. Евтушенко с его личным участием в Государственном русском
драматическом театре имени А.М. Горького (ныне Академический Русский драматический
театр Узбекистана) в Ташкенте в 1997году.
Выступавшая удачно сравнила юбиляра с
другим величайшим поэтом 20 века – Вл. Маяковским (19. 07. 1893.-14. 04. 1930.).
Они родились в разные эпохи, но под одним созвездием, оба были отмечены свыше
особым поэтическим призванием «яростного гладиатора на трибуне и ласкового
друга среди близких по духу людей»[11]. Сам
Евтушенко признавался, что Маяковский сначала был для него гримом на лице, а
потом стал частью души. «В каком-то смысле мы все – дети Маяковского», - так
высоко оценивал его всенародное влияние Е. Евтушенко[12]. Поэтому уместно и
своевременно на вечере прозвучало вступление к неоконченной поэме В.
Маяковского «Во весь голос» (1930) в проникновенном исполнении А.В. Маркевич.
Преподаватели вузов А.Ю. Кучинский, С.Н. Спиридонов, ташкентская поэтесса В.
Осадченко читали популярные и малоизвестные стихи Евтушенко. Автор этой книги
напомнила собравшимся о малоизвестных страницах творчества поэта-юбиляра, его
переводах из армянской поэзии (Г. Эмина) и уникальном, по своей «всемирной
отзывчивости», посвящении Е. Евтушенко – А. Бабаджаняну («Армянская лоза»). На вечере прозвучали не только стихи, а также
песни и редкие аудиозаписи выступлений всемирно известного поэта – Е.
Евтушенко.
В целом, вечер прошёл замечательно,
задушевно, но остался осадок неудовлетворённости, так как он напоминал скорее
заседание малолюдной закрытой секты, а не празднование юбилея поэта-трибуна,
поэта-совести советской и нынешней постсоветской эпохи.
Между прочим, 80-летний юбилей поэта в
этом году также прошёл в нашей столице
незамеченным. Я думаю, это связано с одним из парадоксов современной культурной
ситуации – сосредоточением инициативных, ярких, талантливых подвижников
культуры на одном берегу культурной жизни общества, а средств, зданий,
юридических прав в облике учреждений и органов культуры – на другом.
Практические рычаги остались у государства и часто используются шаблонно, не творчески,
вяло. Не укреплённый достаточными правами и ресурсами, берег общественный может
оказаться размытым разочарованиями.
У нас в Республике Узбекистан есть
много прекрасных талантливых творцов духовных ценностей и есть плохие
управленцы. И не наша вина, а наша беда, что у творческих деятелей и
управленцев разные предметы деятельности: у одних культуротворчество, а у
других – инфраструктура культуры – комплекс средств, обслуживающих производство
и потребление духовных ценностей. Так пусть будут ближе, доступней народу
высшие учебные заведения, спортивные, музыкальные и художественные школы,
изостудии и драмкружки, клубы по интересам, самодеятельные театры, национальные
культурные центры и многое другое, что способствует реализации творческих
возможностей и детей, и взрослых. Но у нас с течением лет, к сожалению,
диспропорции не сокращаются, а растут. Уже давно пора как в образовательной,
так и в духовно-просветительской системе перейти от опоры на институциональную
организацию (система воспитательно-образовательных и культурно-просветительских
учреждений в стране) к ставке на личности, т.е. от нормирования культурной
деятельности личности к поощрению её инициативы. Тогда мы сможем решить успешно
нашу основную задачу - воспитание здорового поколения, всесторонне развитых,
культурных, высокоидейных, стойких, беззаветно преданных Родине граждан,
приобщённых к достижениям общечеловеческой мировой культуры.
Уровень развития духовной культуры
измеряется объёмом создаваемых в обществе духовных ценностей, масштабами их
распространения и глубиной освоения людьми, каждым человеком. Одних
количественных показателей здесь мало. Важно принять во внимание качество
духовной продукции – образования, научных открытий, книг, кинофильмов,
спектаклей, картин, музыкальных произведений. Сегодня в условиях всеобщего
выживания важнейшим критерием культурного прогресса общества является степень достижения социального равенства
людей в приобщении к ценностям культуры. В наше время далеко не все могут
попасть не только на спектакли всемирно известных оперных театров – Большого в
Москве и Ла-Скала в Милане, но даже большинство из нас не может попасть на
гастрольные концерты российских и наших
республиканских звёзд в Ташкенте из-за дороговизны билетов. В какой-то мере
средства массовой информации, включая Интернет (четвёртое СМИ), и в частности,
наш сайт «Культура.Уз» способствуют выравниванию возможностей всех людей в
приобщении к культуре, независимо от географии их проживания и уровня доходов.
Е. Евтушенко по сей день остался
верен своему нравственному принципу: «Конечно, опасно, если литература
вырождается в сухое морализаторство. Но, на мой взгляд, основные моральные
ценности человечества зиждятся именно на великой литературе». К этой
великой литературе молодёжь в большей степени приобщается сейчас через российский
ТВ-канал "Культура" и местный «Форум». В утренней передаче на
Общероссийском телевидении юбиляр прочитал со свойственным гению озарением
такие стихи, обращённые не только к россиянам, но ко всем землянам:
«Обожествлять
Россию пошло.
Но
презирать ещё пошлей…».
Для меня Е. Евтушенко остаётся
русским поэтом в пушкинском и достоевском понимании: «Стать настоящим
русским, стать вполне русским, может быть, и значит только стать братом всех
людей, всечеловеком» (Ф.М. Достоевский. Речь о Пушкине).
В последнее время всё больше режет
слух исключительно национальный, почти этнографический подход к любому явлению
литературы, искусства как у нас в Узбекистане, так и в России. Это уже стало
вызывать оскомину у передовой научной, творческой интеллигенции. Вот что об
этом говорит доктор геолого-минералогических наук, специалист по глобальной экологии
А.Н. Дмитриев, с кем мне довелось встретиться на одном из его научных семинаров
в Новосибирском государственном университете: «Самозамкнутость на сарафане
или косоворотке – в этом есть уже как бы что-то, не свойственное именно
русскому. Сарафанные шоу скорее размывают русскую идею открытости и соборности.
Мне даже сдаётся, что когда русские объединяются во имя чего-то исконно
русского, они тем самым занимаются не русским делом… Русское выше русскости –
так бы я сказал»[13].
Дмитриев предлагает другой путь
реализации национального потенциала, провозглашённый в 1870 году поэтом с
космическим сознанием и с русской душой:
«Единство
– возвестил оракул наших дней, -
Быть
может спаяно железом или кровью…
Но мы
попробуем спаять его любовью, -
А там
увидим, что прочней…»
Ф. Тютчев.
Л.Н. Гумилёв по этому поводу
размышляет в своей книге «Этногенез и биосфера»: «Великая культура эллинов и римлян пережила создавший её
этнос"[14]. И
далее он рассуждает о том, что в случае гибели этноса, культура существует, но
не живёт, ибо без введения в неё творческой энергии людей она может либо
сохраниться, либо разрушаться. Но эта «нежить» влияет на сознание своих
создателей, пока потомки не перестают её воспринимать. И тогда происходит
«одичание», а не освобождение от устарелых норм древних мировоззрений. Эллины и
римляне сохраняли пустующие капища, ибо ужас перед потерей культуры был сильнее
презрения к ней. Самый глубокий упадок не снижал уровня культуры до нуля. А с
течением времени начинался её подъём. Сегодняшняя, далеко не высокая, по сравнению с недавним прошлым,
востребованность поэзии – симптом временной болезни общества, заражённого
рыночным сознанием и потребностями «нужды». За ними, смею надеяться, неизбежно
последует выздоровление, и, соответственно, проявятся потребности духовного
роста.
По этому поводу А. Дмитриев даёт свой
рецепт: «В реакцию с будущим мы можем вступить только чистым составом самого
себя. Труд и страдания - для того, чтобы добраться до самого себя. Вот ещё один
вид труда, ещё один вид страдания – самопроникновение. Хотя бы кратковременное
самосознание, и соответственно, самопрогнозирование уже не в смысле «поступить
в институт», «остепениться», «машину купить», а в плане того: « Пригоден ли
я или не пригоден для большой эволюционной жизни в будущем?.. Войду ли в
гармонию с обновлённой природой?.. Не отброшу ли вечную идею неисчерпаемости,
двуединства начал наших космосов?…» [15]
На эту же тему размышлял мой
друг-однокурсник Женечка Калинин из
Нижнего Новгорода, гостивший у меня в Ташкенте в далёкую короткую весну 1986
года, к сожалению, ушедший из жизни в 2010 г . Он записал в свой
дневник, с которым никогда не расставался, несколько строк:
- «Найти себя и быть собой» -
затвердили себе этот красивый и пустой принцип. Не себя нужно искать, а
другого. И не собой стремиться быть, а ещё быть и другим…
Как мне хорошо и одиноко в чужом
доме. Лучше, чем в своём. Может быть, ничего больше и нет?.. Только это. Это
понимание, эта беседа, эта улыбка, этот смех, может быть, просто эта минута?..
В
моей жизни всегда рядом самолёты. Так было в Горьком, в Омске. Я засыпаю под
гул моторов. И в Ташкенте читаю и пишу под взлетающие самолёты…».
«Люди не стареют, - утверждала Айрис
Мердок, автор «Дикой розы», в своих романах, - старость - иллюзия молодых».
М. Шагинян, известная писательница и
публицист 20 века, утверждала, что человек растёт до самой смерти. Парадокс в
том, что мы почти всегда живём в прошлом или в будущем. Так как настоящее лишь
ничтожнейший промежуток между вдохом и выдохом, мы его никак не можем оценить. Права
была М. Цветаева в своём признании: «Как всё обретается, когда расстаются.
Как всё соединяет даль…» В одном из своих писем она искренне желала: «Я
хочу воскресить весь тот мир – чтобы все они недаром жили, и чтобы я недаром
жила!» [16].
В тот неожиданный приезд для меня мой
бывший однокурсник привёз с собой в подарок мне книгу Э. Бабаева[17], бутылку шампанского и юношеское
целомудренное отношение к женщине, как в Песне Абелоны у Рильке:
«Ты, о
которой я плачу во сне на бедной постели.
Ты, чьё
имя уснуло во мне, как в колыбели.
Ты, что
припомнив меня в поздний час,
Не спишь,
быть может, - не именуй это чудо,
Что нас
всегда тревожит, пока мы живы.
Ты на
влюблённых взгляни, но не слушай,
Что
скажут они. Ради тебя я один.
Тебя
запомнил одну я. Ты, как прибой,
Подступаешь,
тихо волнуя шумом и шелестом волн.
Многих я
обнимал и всех утратил давно я.
Ты
рождаешься вновь. Ты навечно со мною.
Я не
коснулся тебя. Но взял тебя в плен».
По студенческой привычке, мы с ним
могли говорить обо всём на свете – о серьёзном и смешном, весёлом и грустном, о
самом сокровенном. У меня остались записи с той встречи: «Любовь возможна
лишь в том случае, когда двое общаются друг с другом на самом глубоком уровне
существования, и поэтому каждый из них переживает себя на этом уровне. Только
здесь, в этом глубинном переживании, заложена человеческая действительность,
жизненность, заложены основы любви. Любовь, переживаемая таким образом, - это
постоянный вызов; это не место отдыха, а движение, развитие, совместная работа;
и даже то, царит ли гармония или конфликт, радость или печаль в отношениях
двоих, имеет второстепенное значение с тем главным, что двое переживают себя из
самой глубины своего существования, что они едины друг с другом благодаря тому,
что они едины с самими собой, а не убегают от себя. Возможно лишь одно
доказательство присутствия любви - глубина взаимоотношений, жизненность и сила
каждого из двоих; вот тот плод, по которому распознаётся любовь»[18].
Хуже, когда мы пожизненно ощущаем
себя ворами: «Все мы воры. Все мы воруем чужие жизни или куски их, чтобы
поддержать свою» (Ж.Сименон). Взрыв энергии должен работать на созидание, а
дорога к свободе лежать через исполнение долга. Мы не имеем права отрекаться не
только от любимых, но и любящих нас. Мы должны быть благодарны предкам,
оставившим нам прекрасные города, в которых мы живём, и прекрасное искусство,
которым мы восхищаемся, написавшим книги, по которым мы учимся жить. Мы должны
гордиться героями, отдавшими жизнь ради нас, своих будущих потомков. Для этого
надо изучать историю, чтобы бывшее не исчезло из памяти, а Хаос не занял место
Космоса.
«Наше плотное тяжёлое тело истлеет,
точно так же и наша деятельность превратится в такую же сигнальную
свистопляску, если мы не оставим после себя вещественных доказательств бытия.
Да поможет нам книга, резец, и голос, и союзник его – глаз», - так писал в своём очерке
«Путешествие в Армению» О. Мандельштам[19].
Известно, что А.П. Чехов (1860-1904) часто
жаловался на своё одиночество: "Как я буду лежать в могиле один, так, в
сущности, я и живу один". Русский писатель и драматург переломного рубежа
19-20 веков часто иронично относился к вопросу о бессмертии и любил
подтрунивать над собой: "Бессмертие, жизнь после смерти в какой бы то ни
было форме, - сущий вздор, это суеверие, а всякое суеверие – это ужасно. Надо
мыслить ясно и смело". И всё-таки мог
бы он творить, если бы не был убеждён в обратном: "Ни в коем случае не можем мы исчезнуть без следа. Обязательно
будем жить после смерти. Бессмертие – факт. Вот погодите, я докажу вам
это!..." (Из переписки А.П. Чехова с И.Н. Буниным).
Антон Павлович Чехов — драматург, не менее тонкий и
пластичный, чем Чехов-прозаик. Его пьесы не сходят со сцен современных театров
всего мира, подтверждая мысль, что истинный талант не имеет границ. А.П. Чехов вот уже целое столетие успешно
доказывает это на сцене Московского академического художественного театра и в Академическом русском драматическом театре
Узбекистана и убеждает нас в том, что жизнь человека – это преодоление
собственного одиночества через общение. Искусство слова, резца, кисти,
музыкальное искусство помогают человеку преодолеть это одиночество и выводят
его в другое измерение – без временных границ.
Разумеется, я никогда не смогу принять ультрасовременную японскую постановку
«Трёх сестёр» А.П. Чехова, в которой известный режиссёр из Страны восходящего солнца умудрился перенести
действие пьесы в 2030 год и с полным правом заменил младшую
сестру Ирину Прозорову и всех
слуг в доме говорящими роботами. Новоявленные
«три сестры из будущего» мечтают
поехать не в Первопрестольную, а в Америку. Таким образом, японский режиссёр-псевдоноватор,
«не ведая, что творит», обесценил главную нравственную идею первой чеховской
пьесы после провала «Чайки».
Как
ни в одной другой пьесе, сюжет здесь строится на том, что он никак не
«строится», не складывается. Главное желание, мечта трех сестер — уехать в
Москву,— кажется, вот-вот осуществится, но каждый раз откладывается, пока,
наконец, не становится ясно: никуда они не уедут.
Уже в первом действии Ирина прозорливо повторяет: «…Никогда, никогда мы не уедем в Москву!
Я в отчаянии, я в отчаянии…»
Мечта останется мечтой— жизнь «следует
своим собственным законам». Символическое «ружье» так и не выстрелит.
Характерная особенность: не только в жизни героев рушатся мечты, но и в быту
все время что-то не получается, оказывается «не тем». Не случайно слово «не то»
так часто повторяется персонажами.
Группе героев, которые все время ждут
чего-то и не могут дождаться, противостоят другие, которые, не дожидаясь, стремятся
добиться своего. Насколько все не осуществляется в мире Прозоровых, Тузенбаха и
Вершинина — настолько же сбывается — жестоко и зловеще — у Соленого. Свои
угрозы Тузенбаху он приводит в исполнение. Есть что-то общее в том, как
«нависает» над бароном Соленый и как все больше и больше приближается к дому
сестер, к Наташе, остающийся невидимым Протопопов. В этом же ряду — Наташа.
Протопопов осадил дом Прозоровых извне, она овладевает им изнутри. Ольга
вздыхает: «Все делается не по-нашему». А эти трое — Соленый, Протопопов, Наташа
— могли бы сказать: все будет по-нашему.
В пьесе две линии сюжета: томящегося,
тоскующего о будущем добра и активно действующего зла. Так что вывод о
нестреляющем ружье должен быть уточнен. «Ружье» сестер Прозоровых, Тузенбаха и
Вершинина не выстрелит. Но разряжен пистолет Соленого, грозно нацелены «свечи»
и «вилки» Наташи.
И все-таки финал пьесы не безнадежен. Три сестры
утратили многие иллюзии, но не потеряли веры в будущее. В противостоянии маленького
мира обыденной жизни чеховских
героев с её несвершениями, неудачами, драмами, потрясениями, неутолёнными
желаниями и как бы уходящего в
перспективу бытия побеждает
последнее, несмотря…
В работе над книгой мне помогали
эпиграфы, о значении которых профессор Московского государственного
университета Э.Г. Бабаев говорил, что они превращают двух поэтов в
собеседников, даже если их разделяют века, и в качестве примера приводил «Поэму
без героя» А. Ахматовой, над стихами которой возникало целое созвездие
эпиграфов.
Работа над этой книгой обернулась для
меня сокровенной беседой с близкими по духу людьми, несмотря на то, что «иных
уж нет, а те далече» (А. Пушкин) и дала мне ощутить условность границ
времени и пространства и самого физического существования на земле. События,
разделённые десятилетиями и тысячами километров, вдруг обнаружили внутреннюю
связь, свободную от времени и пространства, соподчинённую человеческому «я».
Расставание сравнивают с маленькой
смертью. Но уединение способствует очищению сердца и помышлений. Вселенная
полна любви и милосердия. Всё проходит: свет любви и душевного тепла остаются в
теле и сознании на всю жизнь и продолжают светиться в наших глазах доверием к
жизни, -
«Кто нам
сказал, что всё исчезает?
Птица,
которую ты ранил, - кто знает? –
Не
остаётся ли полёт? И может быть,
Стебли
объятий переживают нас, свою почву?»
Р.М. Рильке в переводе М. Цветаевой.
Может быть, что-то останется в вашем
сознании, читатель, и после прочтения моей книги, так как я её писала с любовью
к вам. На Востоке говорят: «Лучший способ отблагодарить Бога – любить друг
друга» (Абдул–Баха). В армянской редакции первое послание Иоанна 1Y
начинается со слов: «Бог есть любовь... Кто не любит, тот не познал Бога,
потому что Бог есть любовь».
Если Бог есть любовь, то и книга моя
порождена любовью к жизни, пережитым событиям и чувствам, моим собеседникам и
читателям, и надеюсь, сама собой, она являет любовь в её необъятном смысле.
Думаю, вы вместе со мной в моих
реальных героях обрели свою душевную семью, душевное признание и принятие вас
самих, а это всегда придаёт человеку больше жизни и творческой энергии,
оптимизма и, может быть, даже веры в то, что старого пути не будет, так как мы
с вами вместе в нашем путешествии узнали новые берега и, пребывая вместе,
возможно, чуточку стали другими. Меня очень часто поражали вещим смыслом мои
старые или ранние стихи, написанные совсем по иному поводу, но часто
приоткрывавшие завесу тайны сегодняшнего или даже завтрашнего дня. Об этом я
написала в процессе создания этой книги:
Поэзии
пророчество дано.
Чтобы узнать
грядущего черты,
Мне нужно
вспомнить и произнести
Стихи,
написанные так давно.
Они
откроют тайный смысл судьбы,
Событий
суть и отблеск Красоты,
Что
помогал укрыться от беды
И тысячи
людей вокруг меня спасти.
.
Когда моя книга была фактически закончена,
я подумала: не написать ли следующую?
Ведь каждый новый день могучий поток жизни остужающим дуновением
касается моей одинокой болящей души, вносит коррективы в моё миросозерцание,
прорастает новой веткой, распускается свежим листком или даже сочным плодом на
вечно зелёном древе жизни и просится на чистый лист бумаги новым поворотом
мысли или новым озарением стихотворной формы. Ради чего? Может быть, чтобы
сделать людей более счастливыми, менее одинокими и более добрыми и
милосердными?..
Завершая своё повествование,
вспомнила одну мудрую народную притчу, которой обычно заканчивается большинство
армянских сказок. С неба упало три яблока: первое тому, кто рассказывал, второе
тому, кто слушал, третье тому, кто понял. Я к этому только хочу добавить:
"Господь,
помилуй души их,
А вам всем
здравствовать и жить!.." [20]
Ташкент, 2005/2013
***
Гуарик!
Радуюсь
твоему энтузиазму, способности работать и творить свою жизнь в свете бытия.
Бегу на работу… Решила отправить статью о Кржижановском из интернета (википедия),
там есть все ссылки и интересная информация, сравнение с Кафкой, Гессе и др.
С.Д. Кржижановский (1887-1950) –
потрясающий писатель. Россия не знает своих гениев, их так много в
русской культуре (потом, может, напишу, это отдельная, замечательная тема), сейчас
бегу на работу…
Алла
08 10 13
(продолжение
следует).
[2]
Кржижановский С.Д. Искусство
эпиграфа [Пушкин] - // Собрание Сочинений в 6 тт. - СПб, 2001—2013. Т.4. С. 387
[3] Бабаев Э. «Эпиграф – это нечто такое, что превращает
двух поэтов в собеседников, даже если их разделяют века». Глава «Одна великолепная цитата» - в книге
«Воспоминания» - СПб: ИНАПРЕСС, 2000. СС. 40-44
[4] Римляне отождествляли Кроноса (Хроноса) с Сатурном.
Оба символизировали бег времени.
4. Пастернак Б. Несколько положений. Соч. в 2-х томах,
т.2 - Тула, 1994. С. 316
[7]
5. Цветаева
М. Искусство при свете совести. Соч. в 7 томах, т. 5 - М., 1994.С. 36.
[8]
6. Цитирую
по книге: Бабаев Э. Воспоминания. - СПб. , 2000.С. 137 Источник цитаты – М.
Лермонтов: «Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви».
7. Там же. С. 144
[10] Ныне РЦНК – Российский центр науки и культуры, представительство
Россотрудничества в Узбекистане.
[11]
9. Ю.
Олеша - о В. Маяковском. - //Литературная газета, 6 апреля 1983.
10.[12]Ален Боске –
Е. Евтушенко. Диалог в мастерской писателя.
- //Литературная газета, 26 марта 1980.
12.
Гумилёв Л. Этногенез и биосфера. М., 1978-79., с. 167
[15]
Там же. С. 91-92
[18] Эрих Фромм. Искусство любить.
[19]16.
Мандельштам О. Сочинения в 2-томах, т.2, Тула, 1994.С. 119
Комментариев нет:
Отправить комментарий