суббота, 28 ноября 2015 г.

«Ровесник не одного, а нескольких поколений»: столетие К.М. Симонова отметили в РЦНК в Ташкенте


«Писатель, который не хочет, чтобы все человечество было втянуто в новую войну, должен напоминать людям, что такое война… думая о мире, помнить об уроках войны. Это прямой долг писателей, участников войны, в том числе и мой. А как же иначе?»  (Константин Симонов).
         Константин Симонов, названный при рождении Кириллом, но из-за картавости (он не выговаривал букву «р») сменивший имя, прожил неполных 64 года (1915-1979). В этом году у него двойной юбилей: столетие со дня рождения (28 ноября) и семидесятилетие главного события в его жизни. Столетний юбилей поэта, прозаика, драматурга театра и кино, журналиста, общественного деятеля государственного масштаба отметили  в Российском центре науки и культуры  в Узбекистане чтением его лучших военных стихов; песнями на его стихи, включая шуточную  «Корреспондентскую застольную» на музыку М. Блантера;  видеофрагментами  из кинофильма «Живые и мёртвые»  (по одноимённой трилогии К. Симонова) с участием А. Папанова, К. Лаврова,  О. Ефремова;  знаменательного для узбекистанцев фильма А. Германа «Двадцать дней без войны»  с Л. Гурченко и Ю. Никулиным в главных ролях, снятого в Ташкенте (1976 г.).


Появление на экране фильма  «Двадцать дней без войны» — заслуга Симонова,  Германа, отчасти Никулина. Симонов доверил  снимать любимую вещь  А. Герману и смог продвинуть её на экран. Эта правдивая лирическая повесть о войне в далёком южном тылу – Ташкенте - без  показа ужасов войны, но сколько в ней непоказной правды жизни и души и сколько за кадром  благодарения автора сценария судьбе  за  свою  ташкентскую добровольную ссылку.
Были также показаны  эпизоды  из документального фильма «Звезда эпохи» о жизни и творчестве К. Симонова, о героическом и послевоенном застойном временах, в которые пришлось ему жить и  бороться с бюрократией. Он, как и его отчим А.Г. Иванищев, которому он посвятил  в 50-ые годы прошлого века поэму «Отец», всегда был готов идти «по жизни с полной выправкой» и в мирное время оставался  на передовой жизни преданным романтиком и патриотом своей страны.
Константин Симонов восстановил выставку «20 лет работы Маяковского» и защитил от травли Лилю Брик;   поучаствовал в кампаниях против Зощенко и первым рискнул напечатать его в «Новом мире» после известного постановления;  выступал против Пастернака (для начала отверг «Доктора Живаго»  и не печатал явной графомании в бытность главой «Нового мира»); первым опубликовал роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита», написал предисловия к нескольким возвращенным текстам — например, к дилогии Ильфа и Петрова, запрещенной специальным постановлением 1948 года;  вступился за космополитов, прятавшихся за псевдонимами, и настоял на священном праве писателя называться, как ему нравится; помогал ветеранам войны получить инвалидность и достать лекарства;  спасал  от забвения тысячи страниц военной истории в авторской телевизионной программе  «Солдатские мемуары» - цикле телевизионных документальных фильмов, в которых, по словам самого автора, «участники войны могут рассказать о ней с телеэкрана…  И мы можем услышать их голоса, мы можем увидеть их лица… Мы расспрашивали о том, каким был солдатский труд, каким был их путь к Победе, пехотинцев и артиллеристов, связистов и саперов, танкистов и разведчиков – полных кавалеров солдатского ордена Славы». В 1978 г. он писал: «Несколько последних лет, помимо чисто литературной работы, я занимался еще и кино- и теледокументалистикой. При моем участии были сделаны кинофильмы «Если дорог тебе твой дом…», «Гренада, Гренада, Гренада моя…», «Чужого горя не бывает», «Шел солдат…», «Маяковский делает выставку»  и телевизионные фильмы «Солдатские мемуары», «Александр Твардовский», «Какая интересная личность».
Во время войны Симонов писал о родине стихи, поражающие интимным, глубоко личным чувством. «Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы, да, можно голодать и холодать, идти на смерть! Но эти три березы - при жизни никому нельзя отдать». Всем присутствующим на литературном вечере в РЦНК запомнился документальный мужественный  образ поэта, трогательно и нежно, с детской картавостью читающего свои стихи о родине. 


Симоновская война страшна, но  главное на ней — героизм и товарищество, а не жестокость, страх и нечеловеческая усталость. Впоследствии его обвиняли в том, что он не сказал о войне — ни в стихах, ни в прозе — той правды, которую сказали Слуцкий, Самойлов, Кульчицкий, Виктор Некрасов,  Эренбург в «Буре». У Симонова была своя правда о войне  —  правда психологическая, а не окопная. Его читали наизусть на передовой и в тылу. Эти шедевры: «Словно смотришь в бинокль перевернутый», «Над черным носом нашей субмарины», «Если Бог нас своим могуществом», «Жди меня», «В домотканом деревянном городке», «Посвящение А. Суркову»  - останутся навсегда в народной памяти:
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины, Как шли бесконечные, злые дожди, Как кринки несли нам усталые женщины, Прижав, как детей, от дождя их к груди, Как слезы они вытирали украдкою, Как вслед нам шептали: – Господь вас спаси! – И снова себя называли солдатками, Как встарь повелось на великой Руси…


         «… Есть у Симонова стихи, которые солдаты и офицеры носят у себя на груди, – это факт, а не преувеличение, – носят потому, что строки эти отвечают тому, что у них на сердце», – писал поэт Н. Тихонов. Стихи Симонова не только учили воевать, но и помогали жить. Одно из лучших стихотворений «Жди меня…» (1941), посвященное любимой женщине актрисе Валентине Серовой, было переписано миллионы раз:
… Жди меня, и я вернусь
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет «Повезло».
Не понять не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, –
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
Образ К. Симонова намного сложнее, чем у его  художественных прототипов, в чём-то автобиографических героев,  –  военного корреспондента Синцова из трилогии «Живые и мёртвые», Лопатина из повести «Так называемая личная жизнь»,  обобщённого героя книги военной любовной лирики «С тобой и без тебя». Тема настоящего, зрелого Симонова намного трагичнее.
Правдивый нелинейный образ поэта  и его главную тему  —  верность любви, Родине и власти, вопреки всему, дополнили яркой выразительной декламацией стихов К. Симонова: ведущие программы  Алина Ким и Александр Стасенко, Мария Богданова, Антон Ястребков, Мария Яковлева и другие молодые курсанты, обучающиеся в РЦНК.


Целью литературного вечера  была коллективная  попытка представителей старшего и молодого поколения  осмыслить не только литературное, но и человеческое наследие К. Симонова, которого  Расул Гамзатов называл «поэтом нескольких поколений». За сорок лет литературной работы Симонов написал десять томов стихов, прозы, публицистики и военных дневников и четверть века отдал кинематографу.



О ташкентских страницах в биографии К. Симонова и встречах с писателем и поэтом  рассказали  директор общественного музея «Мангалочий дворик А. Ахматовой» А.В. Маркевич;  искусствовед, консультант музея Урала Тансыкбаева Наталья Ивановна Глазкова и дочь известного узбекского журналиста Наталья Устинович.
А.В. Маркевич:
В годы войны я была школьницей (1930 г.р.). Вокруг меня были люди, насквозь пропитанные стихами Константина Симонова, но я не представляла себе, что когда-нибудь я с ним увижусь. Встретилась я с ним намного позднее в конце 50-х годов во время его добровольной затяжной командировки в Ташкенте. Моя подруга Мила Лобанова жила на Инженерной улице, где квартировался Симонов. Во дворе я увидела  красивого статного человека с военной выправкой – это была первая мимолётная  встреча с большим писателем,  в то время проживавшим с третьей женой –  искусствоведом Ларисой Алексеевной  Жадовой, занимавшейся изучением искусства керамики Средней Азии и позднее выпустившей  книгу об этом.  К. Симонов, будучи корреспондентом «Правды», разъезжал по всей Средней Азии и, помимо сбора  социально значимых фактов для своих журналистских статей,  собирал для своей супруги уникальный материал об узбекской керамике. Он помогал простым людям решать их острые жилищные вопросы, а литератору Татьяне Есениной, дочери великого русского поэта, помог опубликовать её повесть «Женя – чудо ХХ века».
К. Симонов очень полюбил Узбекистан и потом часто приезжал сюда. Третья встреча состоялась в 1975 году на  авторском литературном вечере Симонова в ОДО в канун его шестидесятилетия. Столпотворение было необыкновенное. Его тепло принимала ташкентская публика. Бледное серое лицо поэта выдавало, что он уже был тяжело болен. Нам с преподавателем русского языка и литературы К.И. Савченко,  благодаря одному из создателей музея Сергея Есенина Петру Тартаковскому, который провёл нас за кулисы,  удалось поговорить с Константином Симоновым после концерта. Несмотря на недомогание и усталость, Константин Михайлович ответил на все наши вопросы. Любовь к нему до сих пор живёт в наших сердцах. Его надо не только познавать по кинофильмам, но и читать,  как Льва Толстого и Михаила  Шолохова: у них есть глубинное понимание жизни. Симонов  умел не только любить, воевать, но и шутить. Он был не только  глубоким серьёзным писателем, поэтом, публицистом, но  ещё мог быть искромётным шутником, как в стихотворении о письмах: «Не сердитесь, к лучшему, что себя не мучая, вам  пишу от случая до другого случая…».
Наталья Ивановна Глазкова:
 - Я послевоенный ребёнок. Моя мама в 18 лет ушла на фронт.  Я училась в  ТГТХИ имени А.Н. Островского в Ташкенте, где проходили декады литературы и искусства, в которых наряду с другими известными деятелями культуры - Гамзатовым,  Меркурьевым, Мейерхольдом - участвовал Константин Симонов. Это было в 1967 году. С того момента я запомнила характерное для Симонова эмоциональное устное выступление, которому нисколько не мешала его картавость. Он воодушевлённо читал стихи и отвечал на вопросы студенческой аудитории, касающиеся не только его оригинальной поэзии, но также его переводов и публицистики. Константин Симонов не боялся писать о войне правду. Для его героев это проверка на честность, порядочность, мужество. Им удалось главное - оставаться людьми, не прекратить ценить чужую жизнь. Эти мотивы и идеи, бесспорно, сближают произведение Симонова с великой русской литературой XIX века, и прежде всего,  - с "Войной и миром" Льва Толстого.
Наталья Устинович:
Я родилась в 1958 году. Мой отец во время войны  был военным корреспондентом «Красной звезды»  на Дальнем Востоке  (Сахалине). Оттуда из Южно-Сахалинска мы переехали в Ташкент. После войны отец долгое время работал в «Правде Востока» и с 1958 года -  в УзТАГЕ («Телеграфном агентстве новостей») и вместе с К. Симоновым ездил по  разным  уголкам республики. В память об этой плодотворной творческой ссылке Симонова в Узбекистане  в нашем доме  сохранилась записка- ответ на вопрос  Константина Михайловича,  написанная рукой писателя убористым почерком на двух листах, подготовленная для конференции народов стран Азии и Африки с его автографом. Это уже история. Несмотря на то, что эти слова написаны почти 60 лет тому назад, они звучат  актуально и сегодня. Я приношу в дар музею «Мангалочий дворик Анны Ахматовой» этот исторический раритет.
Знаменитый советский писатель находился в узбекской столице фактически в ссылке после прихода к власти Никиты Хрущева. Он был спецкором «Правды» по Средней Азии с 1958 по 1960 год. Симонов посещает Памир, Тянь-Шань, Голодную степь, Каракумы, трассы строящихся газопроводов. Тут он работал над «Живыми и мертвыми», «Из записок Лопатина», был автором фильма об освоении Голодной степи. Последний раз Симонов был в Ташкенте в 1975 году накануне своего 60-летия. "Когда есть Ташкент, - мрачно, но с мужественным достоинством шутил Симонов, - незачем уезжать на семь лет в Круассе, чтобы написать "Мадам Бовари".  «В Ташкенте Симонов жил не напоказ. И ни для чьих досужих глаз героем быть он не хотел. Жил идеей, которая придаёт людям красоту подлинного величия - самоотречением, не став между тем киплинговской кошкой, которая гуляет "сама по себе", - писал об этих годах учёный, писатель, журналист Григорий Окунь.
Поэт давал авторские вечера в ОДО, встречался со студентами ТашГУ, продолжал переводить Р. Киплинга и рассказывать на кафедре истории зарубежной литературы Ташкентского университета о том, как он работал над переводами "Песен казармы", "Семи морей" и "Пяти наций" Редьярда Киплинга. Помимо Симонова,  переведшего одиннадцать гражданских песен английского барда, над Киплиннгм трудились выдающиеся мастера профессионального перевода:  С.Маршак, В. Лозинский, Е. Полонская и другие.  Живя в Ташкенте, К. Симонов также переводил Г. Гуляма, Р. Гамзатова, М. Карима, Э. Межелайтиса, Н. Хикмета,  Зульфию и многих других мастеров стиха.
К. Симонов   мог всегда  радоваться жизни, когда был  на коне и когда оказался в опале в конце 50-х годов, возможно потому, что народная любовь к нему не  убывала и он всегда стремился рассказать правду о войне, о времени и о себе. В 1988 г. была  посмертно опубликована книга «Глазами человека моего поколения. Размышления о Сталине» (1979). Это воспоминания и размышления о времени 1930–1950 гг., о встречах со Сталиным, А. М. Василевским, И. С. Коневым, адмиралом И. С. Исаковым. Сейчас они не имеют цены по своей документальной значимости. «Мы должны, – говорил Константин Михайлович, – хотя бы успеть записать все, что можно. Этот материал не только для историков, но и для будущих писателей, для тех, кто сумеет создать эпопею Великой войны».


            В последние годы жизни Константин Михайлович был тяжело болен, но в жестоком поединке с грызущими его хворями он до последнего часа находил ведомые лишь ему самому силы работать, встречаться с друзьями, шутить. Константин Симонов умер в Москве 28 августа 1979 г. Согласно завещанию, его прах был развеян под Могилевом на Буйническом поле, где в 1941 г. ему удалось выйти из окружения. Невдалеке от дороги возвышается скромный обелиск. А в сотне метров от этого памятного знака стоит серый гранитный валун, на котором характерный росчерк – Константин Симонов. В Ташкенте, к сожалению,  снесён квартал на улице Шайхантаур (бывшая Полиграфическая), где находился мемориальный дом Константина Симонова, но непреходящи, бессмертны его книги, фильмы, мысли:
***
Того, кем путь наш честно прожит,
Согнуть труднее, чем сломать.
Чем, в самом деле, жизнь нас может,
Нас, всё видавших, испугать?

Гуарик Багдасарова


суббота, 21 ноября 2015 г.

Приношения друзей на презентации сборника «Левитация» Гухарик (Гуарик) Багдасаровой (20 11 15)



Олег Бордовский



Багдасаровой Гуарик

С Гуарик Багдасаровой – поэтом
Я дружен с давних пор. Горжусь, а строки эти
Все в ее честь. Ее улыбки светом
Озарено вокруг, она ведь на примете
У Неба, что дарует вдохновенье
Таким же как она, кто оседлав Пегаса
На волнах поэтического часа
Порадует своим стихотвореньем.

Гуарик – гордость пишущего братства,
Филологический багаж ее огромен,
Охотно делится таким богатством
С тем, кто с молитвою к стиху, словно к иконе
Склоняет мысль свою, украшенною рифмой.
Стихи и проза – жанр ее творений
Благословляется таинственною Нимфой
И учащает пульс сердцебиений.

Очаровательна, мобильна, лучезарна,
Приятен мудрый взгляд ее оценок,
Он – честный, объективный, ламинарный.
Способен оценить любой оттенок
В многообразном секторе искусства.

Виват, Гуарик,
                   так держать,
и благозвучье продолжать!
октябрь, 2012.



Александр Симонов



                                      Посвящение поэтессе

Я Вашим искренним стихам внимаю!
В них целый мир – его создали Вы.
В них Ваше сердце мечется, страдая,
В них тишина раздумий, шум листвы.
В них есть простор весёлый и печальный,
Созвучье ярких чувств звучит струной.
Я слышу в каждой строчке музыкальной
Души исканья вечно молодой.

Тесны для Вас старинные устои,
Не нужно в жизни клетки золотой.
Вы поднялись над мелкой суетою,
Талант свой не мешая с пустотой.
Наверное, не раз Вам говорили,
Что непрактично с музами дружить,
Тогда Вы птицею пленённой были,
Но Вы сумели в небо воспарить!

Как мелочны оттуда наши дрязги,
Как комната тесна – огромен мир,
Как хочется писать стихи и сказки
И наполнять гармонией эфир.
Судьбы фатальность – тем, кто не бунтует,
А Вы её посмели изменить...
И потому стихи сердца волнуют,
Что целый мир в них продолжает жить!

 Андрей Слоним


*      *      *
Захочу –
                    полечу
В небе чистом над облачным слоем.

Я лучу
                 поручу
В тусклом мраке, в туманах сверкать,
Чтобы та
                      пустота,
В чьих обманах настырно мы ноем,
Что густа
                      неспроста –
Растворясь, перестала мешать.

Верь – не верь,
                                 всё же, дверь
Хоть когда-то должна отпираться!
Пусть теперь – 
                               тьма потерь,
И отмерен неведомый срок.
Что года?
                      Не беда, –
Если можешь любить и смеяться,
Чтоб всегда,
                            как вода,
Уходили невзгоды в песок…

А мечта,
                     всё же – та,
Что нам в детстве однажды явилась –
Простота,
                        чистота
В милых образах, и – между строк.
Далеко
                 молоко
Разных млечных путей уж разлилось.
Нелегко –
                         и легко
Нам испить его дивный глоток…

Жизнь летит.
                               И дарит
Яркий отблеск костёр её бурный.
Он горит,
                      он велит
Чудо искр его вечно ценить, –
Хоть пока
                        далека
Невесомость той дымки лазурной,
Где рука,
                    что легка, –
Искры счастья нанижет на нить…
                           ________
14 сентября 2015 г

Александр Евсеев



 ЛЕВИТАЦИЯ ДУШИ

Поэту очень трудно в этой жизни,
Душа в полёте творческом живёт,
У языков злых много механизмов,
Стремящихся прервать такой полёт.

В словах они таятся и в поступках
Завистников, желающих сгубить
В душе всё то, что дорого и хрупко,
Благодаря чему она способна жить.

Обманом или лестью душу ранят,
Намеренно ей причиняя боль,
Но щит она надёжный обретает
Тех, с кем не страшно в воду и огонь.

Ничто над левитацией не властно,
Законы все бессильны, ведь она
Источник вдохновения прекрасный,
Когда душа от тяжких ран больна.

Она незримо душу исцеляет,
В которой зарождается строка.
Душа стихами это подтверждает.
Поэту не нужна мышиная возня.

                                                          
Армянской поэтессе

Поклонюсь Поэтессе армянской
За её исцеляющий стих:
"Будь уверен, жизнь так прекрасна,
Ты цени ее каждый миг".
Говорит, а в глазах две слезинки,
И тепло, и божественный свет:
"Не дели себя на половинки
И познаешь счастья секрет".
В жизни есть и равнины, и трещины,
Но в душе сохраню завет.
Поклонитесь армянской женщине,
Что несет в мир наш ласку и свет.


Радость бытия. Аннотация на сборник «Левитация» Гухарик Багдасаровой






Автор  этих строк поделилась на вечере своими впечатлениями о самобытном творческом пути  создателя  книги «Левитация». С Гухарик Сарухановной  Багдасаровой  я знакома  ещё по НУУз имени М. Улугбека, где  она много лет преподавала на факультете журналистики, а я на кафедре  зарубежной филологии и мы неоднократно встречались на научно-практических конференциях, на общих университетских собраниях и просто за чашкой чая или кофе в перерывах между лекциями и семинарами.  Мне довелось  в своё время написать вступительные статьи к её книгам: «Близкое эхо» (2 том) поэзии, прозы, публицистики (Т., 2006) и «Жизнь в свете бытия. Диалоги любви в письмах» (Т., 2008), поэтому мне было что рассказать о талантливом педагоге, совмещающем в себе дар журналиста-искусствоведа, острого публициста, писателя и поэта, автора шести книг поэзии, прозы, публицистики.
Первые стихи Г. Багдасаровой были опубликованы в газете «Комсомолец Узбекистана», когда их автору  едва исполнилось 16 лет. Подборка из пяти лирических стихов была напечатана  в 2003 году в  литературно-художественном журнале Узбекистана «Звезда Востока»[1]. Стихи Гухарик Багдасаровой периодически звучат в прямом эфире радиоканала «Ташкент». Её охотно приглашает к себе  старший редактор программы «Пойтахт»  Наталья Юдина. Накануне презентации книги в музее Сергея Есенина мы с удовольствием слушали  выступления  Г.  Багдасаровой  с её стихами из нового сборника и  барда Ольги Абишевой  с новыми романсами на произведения Гухарик в прямом радиоэфире (18 11 15). 

Заслуженный журналист Узбекистана, поэт, член СП Уз  Мукаррама Мурадова во вступительной статье к первой стихотворной книге «Близкое эхо»  (Т., 2003)  Г. Багдасаровой сравнивала её  автора с «жемчужинами мировой литературы»  -  классическим лириком средневекового Востока Зебуннисо (1639-1706) из династии Бабуридов  и   народным поэтом Армении Сильвой Капутикян(1919-2006), искренне воспевавших человечность, любовь к жизни, природе, своей родине.
Известный поэт, прозаик, драматург, член СП Уз и Заслуженный артист Уз Владимир Баграмов во вступительной статье к стихотворному сборнику «И я причастна…» (Т., 2011) назвал его автора «в нынешней толчее «каменных сердец» человеком мыслящим и феномену поэзии предельно преданным: поёт о том, что чувствует.  <…> Проникновенность образов и точность метафор рождает удивительное чувство «ностальгии» по несбывшимся чаяниям в нашей суровой, замечательной и яростной жизни», - отметил поэт и литературный критик, в нулевые годы возглавлявший  популярный среди столичной богемы информационно-познавательный журнал «Гармония».
В аннотации к сборнику «И я причастна…» редактор издательства «Национальная библиотека имени  А. Навои» Шукур Курбанов отметил, что стихи автора «отличаются постоянным поиском непреходящих ценностей, романтической устремлённостью и правдивостью чувств. Объект её внимания – духовный мир нашего современника, в том числе узбекского народа.  Произведения  Гухарик Багдасаровой  несут в себе  глубокую мысль, выраженную в стремительной яркой поэтической форме».




Новая книга избранных  стихов Г. Багдасаровой «Левитация» продолжает и развивает вечные и одновременно актуальные темы бескорыстного служения  Любви, Дружбе, Добру, Красоте, затронутые ещё в ранней юности. Настоящая книга – промежуточная лирическая ретроспекция, реализация внутренней потребности автора осмыслить свою судьбу и свою линию жизни, ведь только творение искусства способно отразить «устойчивое пребывание истины» (Хайдеггер).  Все жизненные перипетии  на своём пути автор  победно преодолевает в конечном творческом итоге – и так уже на протяжении нескольких десятилетий.
Болгарский (французский) философ XX в. О.М. Айванхов утверждает: «Почему не сделать некоторые усилия, являясь людям с открытым, улыбающимся, светящимся лицом? Люди не умеют вносить в жизнь поэзию, благодаря которой они смогли бы любоваться друг другом. Настоящая поэзия не литературная ипостась - это качество внутренней жизни.
 Итак, отныне не оставляйте поэзию только поэтам, которые пишут стихи. Ваша собственная жизнь должна быть поэтичной. Да, это новое искусство — научиться создавать и расточать поэзию вокруг вас, быть приветливым, оживленным, экспрессивным, светлым!».

Похоже, Г. Багдасарова бессознательно интуитивно следует этому правилу в жизни и своём творчестве. Анна Ахматова говорила, что последняя тайна поэзии состоит в том, что Муза существует. Для Гухарик поэзия — не столько стихи и умение создавать их, сколько один из незримых духовных истоков самой жизни, когда можно признаться себе, как Ахматова: «И я своих не знаю берегов». В книгу вошли как старые «стихи непрошедшего времени», так и новые многожанровые стихи (лирические,  философские, шуточные, подражания касыдам, сонеты, посвящения): у них нет возраста, хотя между ними пролегли годы  жизни с её обширной географией путешествий и места жительства, неизбежным напряжённым драматизмом и  редкими вдохновенными озарениями счастья. Несмотря на разные величины и критерии формального совершенства, стихи Г. Багдасаровой объединяет одухотворённое поэзией радостное бытие творческого человека.
         Когда-то Николай Гумилёв сказал:
«Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что Слово это – Бог»,   -  
эти мудрые слова можно считать нерушимым жизненным и  творческим кредо  Гухарик Багдасаровой.
 О.М. Айванхов говорил:  «Язык ответственен за многие счастливые или несчастливые события в жизни; это он отнимает или дарит нам друзей. Итак, постарайтесь показать пример: покажите, что вы мудры, добры, честны, так как умеете владеть своим языком и всегда находите доброжелательное слово для каждого»[2],  - это и есть Любовь. Г. Багдасарова  обладает, на наш взгляд,  этим скромным благородным даром и щедро делится им со своими читателями, а Любовь – это великая исцеляющая сила, она придает неутомимость каждому из нас. Не случайно, вечера презентации книг Гухарик Багдасаровой,  где бы она их ни проводила уже на протяжении более десяти лет, всегда наполнены атмосферой любви, со-радости, со-чувствия  и  взаимопонимания, возвышенной окрылённости её души.




Гухарик  Багдасарова признаётся: «Мне близки философские изречения мыслителей прошлого века О.М. Айванхова и Дугпы  Ринпоче на  тему сущности нашего бытия: «Чтобы почувствовать божественную жизнь, сначала нужно обожествить свою собственную жизнь. Только божественная жизнь в нас самих может пробудить духовные центры, которые позволят нам ощущать присутствие Бога в нас, так же как и во всех созданиях и во всех вещах» (О. М. Айванхов).  
«Радость никогда не станет меньше, если она разделена. Она постоянно обновляется в других людях. Радость — это источник вечной молодости. Если ты оставляешь счастье только для себя одного, то оно тебя задушит. Поделись им с другими, с теми, кого ты любишь,  твоими близкими, и ты увидишь, как оно расцветёт» (буддийский духовный учитель Дугпа Ринпоче). Этой духовной радостью бытия  Гухарик Багдасарова поделилась со всеми слушателями на  презентации своей новой книги «Левитация»  в музее Есенина: «Чтобы быть любимым, каждому надо научиться жить поэтической жизнью, принося окружающим свет и тепло».




Друзья! Приглашая вас познакомиться с  избранными стихами  Гухарик Багдасаровой, я убеждена, что вы с упоением прочтёте новый сборник и влюбитесь в искреннюю поэзию талантливого  ташкентского автора и узнаете её секрет «левитации» – полётов во сне и наяву без механических крыльев и  видимой конкретной цели, кроме одной,  – поделиться с вами радостью бытия.





Гухарик Багдасарова

ОСЕННЯЯ СЮИТА

Пророчество поэзии

Поэзии пророчество дано.
Чтобы узнать грядущего черты,
Мне надо вспомнить и произнести
Стихи, написанные так давно.

Они откроют тайный смысл судьбы,
Событий суть и отблеск Красоты,
Что помогал укрыться от беды
И тысячи людей вокруг спасти.




На картину К. Брюллова "Июльский полдень"

Сад просветлел в осеннем листопаде,
На землю сбросив золото одежд.
Рубины роз мерцают у ограды
В прощальном блеске утончённых грёз.

Июльский полдень гроздь впитала
И светится лампадой в полутьме.
В прохладном доме римская богиня
Срезает виноград, благословляя жизнь.




***
Из ребра твоего сотворённая,
Как могу я тебя не любить?
Осень бродит под окнами сонная,
Мне печали твоей не избыть.

Вижу в тёмной ночи лик сияющий,
Как рисунок «устоз» - неземной красоты.
И к устам прикасаюсь, как к клавишам,
Чтоб извлечь звук душевной струны.

Ветерок подобрал этот звук неземной
И унёс шелест губ в Гулистан.
Телефонный звонок. Голос в трубке родной:
«Я ревную тебя, моя Джан…»


Прощание

Весь город тебе я отдаю как пьедестал.
А ты - от неудач и забытья устал.
Мой дар никчёмен.
Ты ничего из рук моих не хочешь брать.
Куда же мир девать?
Он без тебя бесцельно звонок и пуст,
Как облетевший куст,
Что цвёл на лаковой шкатулке,
Подаренной тобой в медовый месяц.
У глаз твоих черёмуховый вкус.
И горечь оскоминой мне сводит рот.
Всё жду, когда она пройдёт,
И что пройдёт, - боюсь…


***
Я тебе не изменила.
Я тебя лишь разлюбила.
Мы живём в одной квартире,
Но на разных полюсах.

Полюс северный и южный.
Посреди экватор длинный.
Я с тобою как на льдине
Или на семи ветрах.

Я стою непокорённая,
Я скорблю незащищённая.
Доброта ушла в пороки.
Падший ангел на пороге.

Нежность врезалась в ладонь.
Обжигает, как огонь.
В сердце звук - хрустальный звон
Разряжает небосклон.

Остатки осени стегает
Со снегом ветер второпях.
И покаянье назревает,
Как горечь вся в моих стихах.


Плач по  вырубленным деревьям
        
Осенний вечер скорби   полон.
Печаль сквозит под Божьим оком.
Любовь уходит ненароком,
Когда не слышен птичий гомон.

Когда дубы  упали наземь
И превратились в сотни пней.
И гулко  сыпались каштаны
В воронки вырытых корней.

Когда исчезли навсегда,
Как люди, скверы и дома,
Когда сгорела вмиг дотла
Благословенная звезда.

Предсмертно плакали чинары
Впервые за сто тридцать лет.
Радетелям бесчинной кары
Прощенья от природы нет.

Сквер был отдушиной людей,
Но стал похож на плаху центр.
Воспоминанья скорбных дней
Увековечил грозный монумент.

Зачем нам выпала такая участь:
Смотреться в никуда из ниоткуда,
В империи великой уродиться
И жить безродными, виною мучась?

Семь дней стояли в три кордона
Почётным караулом стоны.
И бой курантов вне закона
Не смог стенанья заглушить.
        
***

Дождь сутки лил, стонал, томился
И плавно в снегопад переродился.
Душа, как раненая из рогатки птица,
 Металась, билась в сумерках ночи.

Как мне её спасти, под утро возродиться
И жизнь продолжить с чистого листа?
Небесной синевою, как живой водицей,
Умылась и твержу: «До встречи, несмотря…»



***
А я, быть может, первый снег?
Ты – дождь осенний, поздний?
Я из того дождя произошла,
Чтобы растаять и уйти в тебя.

То дождь, то снег перемежают воздух
И танец вьют двух душ – слепой и розный.
А завтра   ранний луч смахнёт с лица земли
Следы родства,  случайного соитья.

В обличье новом явится весна
Без памяти о прародителях.





***
Ты притворялся, что влюблён, а зря!
Оставив, продолжал играть ревнивца,
Но мчатся дни античной колесницей,
И обжигает солнце тополя.

Я «Ласточкино гнёздышко» свила.
Лелею здесь крупицы жизни,
Когда приходит весть издалека
Или сынок гостит залётной птицей.

Я обновляю свежей краской дом,
Переставляю мебель небывало,
Чтобы начать по-новому жить в нём
И не жалеть о прошлом обветшалом.

Здесь музыка небес с земной смешалась.
Она внушила мне: любой исход – начало.
В час расставанья заповедь Господня:
Звучит над нами Баха «Пассакалия».
        

Предзимние грёзы

Доверимся жизни и солнцу,
Звучанью дудука  в стихе!
Мой дом, как и сердце-оконце,
Открыты настежь для всех.

Ноябрь приглушил звонарей.
Вбираю в тиши всё, что можно:
Приветы, молчанье друзей,
Которых забыть невозможно.

А дальше наступит зима,
И в первый же миг снегопада
Загадаю желанье увидеть Тебя
На земле или в пожарище ада.



***
Стрижи черкают просинь неба.
Ты для меня что был, что не был.
И только в памяти никак не обойти
«Верблюжий караван на шёлковом пути»



Предчувствие любви

Предчувствие любви принять за чувство,
Предзимние снега за круговерть зимы.
Подспудный гул не искупить двустишьем
И в предстоянии – любви не обрести.

И будни, обновлённые снегами,
Истаяли сырыми вечерами.
И грезятся бесснежными ночами
Сны о любви, неявленные сны.



Любовь непрошеная

Из книг заброшенных, из прошлой осени
Любовь приходит ко мне непрошено,
И ветром времени во тьме рассеяна,
Внезапно бросится листвой осенней.

И вспыхнут горестно в прощальной яркости
Листы, пронзённые прохладной ясностью.
Поведают об одиночестве друзей без отчества -
Тех,  кто любил самозабвенно и кто не очень…

Порхают письма  беспорядочно, безадресно
Они  из прошлого, невнятные, без имени.
Но то, что минуло давно, покрылось инеем.
А всё, что сбудется в судьбе, явилось явно

Нежданным снегом, покровом синим.
Мне так хотелось поверить снегу,
Но первый снег почти что небыль,
Как прочерк галок на сером небе.

А листья в парке искрились пламенно.
Как стая крылатых вестниц по весне,
Срывались оземь и любовь вещали мне,
Забыв назвать  героя позднего романа.

ПОСВЯЩЕНИЯ





Свидание

Нам говорят однажды: "До свиданья…"
И вдруг уходят в вечность навсегда.
А мы меж тем живём и ожидаем,
Но близких не увидим никогда.

И только в снах мы к ним опять приходим.
Нас угощают чаем с сухарями.
Мы говорим, как прежде, о былом
И делимся своими новостями.

Но дождик невзначай нас пробуждает
И в памяти напрасно озаряет
Забытый повседневьем телефон,
Как будто он от жизни отключён.

Их нет давно. Нам некуда звонить
И распинаться о тоске до света.
Мы так и не смогли договорить
И наглядеться даже не успели.
До встречи в снах, любимые мои…




Джаз сквозь время

Президенту Ташкентского джаз-клуба имени Сергея Гилёва и  руководителю легендарного джаз-ансамбля "Братья Сафаровы и друзья" («Арцах») Владимиру  Сафарову 

Сквозь время больше полувека играет джаз.
О, эта музыка весны, стихии ветра и дождя.
О, эта музыка рокочущей любви - в тиши,
Когда аккорды расплескались на дне души.
Любите джаз! Играйте джаз! Танцуйте джаз!

Тогда услышишь и познаешь смысл любви,
Как отсвет запоздалый загадочной судьбы.
Мелодия проникнет пылающим восходом
И светом дух ваш ободрит в любую непогоду.
Любите джаз! Играйте джаз! Танцуйте джаз!

Романтики и бунтари, подвижники и бессребреники!
Искусство джаза пронесли сквозь  политические тернии.
Менялось всё вокруг -  названья века, улиц и страны.
А вы поныне «горячей музыке» верны - 
Любите джаз! Играйте джаз! Танцуйте джаз!

Сквозь время  больше полувека играет джаз «Арцах».

Ташкент, 17.01.10.






Последнее слово

Последнее слово ты скажешь  в  стихах.
Оно пронесётся ветром над зимним садом.
То слово, как  мартовский снег, в тисках:
Весной он лишь пыжится  быть снегопадом.

Последнее слово ты скажешь за нас двоих.
Последнее слово станет твоим озареньем.
Его не услышу из праведных  уст твоих.
Оно для  наперсников  нового Времени.

Вещее  слово  избранным будет известно.
Господь сохранил его в Новом Завете:
Закон любви и жертвы, не земли, а солнца,
Произнесённое  любящим сыном Господним.

Высветить тёмную жизнь в светозарное Слово –
Божественный дар пророчествовать будущее
Речетворения в стихотворении-извержении.
Ташкент, 2015






Галина Малыхина,
литературовед, кандидат филологических наук.
Нина Багдасарова и Николай Чижов: 
Фото с вечера презентации книги «Левитация» 


[1] //Звезда Востока, №1, 2003., с. 107-108

[2] О. М. Айванхов. «Мысль дня».