Почему Узбекистан называют «алмазом в песчаной оправе» Однодневная поездка в Самарканд – «дёшево и сердито»

Самарканд - единственный из городов СНГ - попал в список «50 городов, которые обязательно надо посетить», согласно рейтингу, опубликованному 7 июля 2014 г. известным американским интернет-изданием Huffington Post. В минувшее воскресенье - 07 09 14-  в 05-45 минут переполненный автобус с более чем 50 пассажирами с детьми отъехал от Дагестанской улицы  узбекской столицы, №47 «А», где расположен Благотворительный экологический клуб «Сила души», которым много лет руководит  Лариса Геннадьевна Павленко, чтобы спустя четыре часа прибыть в город  заветной мечты, столицу древнего Афрасиаба и позднее Мавераннахра  – Самарканд.

Начало Самарканда относится к VIII - VII векам до н.э. На площади более 200 га возникает городище, которое носит имя легендарного туранского царя Афрасиаба. С севера и востока оно было защищено обрывами речных протоков, с юга и запада город имел глубокие овраги. Высокая массивная стена с внутренними коридорами и башнями оберегала его во времена господства Ахеменидов. Многие учёные считают, что Афрасиаб был древней согдийской столицей, знаменитой Маракандой.

Ныне Афрасиаб - огромное скопление безжизненных холмов в северо-восточной части Самарканда. Но в далеком прошлом здесь кипела жизнь. Именно этим и объясняется пристальный интерес ученых к городищу Афрасиаб. Первые монументальные кладки крепостных стен городища относятся еще к VII-VI векам до н.э. У подножья цитадели издревле лежали городские кварталы с жилищами горожан, храмами, водоемами и торговыми площадями.

В середине VI в. до н.э. Согдиана вошла в состав персидской империи Ахеменидов, просуществовавшей до IV в. до н.э. и сокрушенной армией Александра Македонского. Его поход на Восток на несколько лет был задержан восстанием согдийцев, подавляя которое, Александр разрушил Мараканду. Возрождение Согдианы произошло при Селевкидах. До первой половины II в. до н.э. Согдиана была частью Греко-Бактрийского царства, а позже входила в конфедерацию княжеств Кангюй.

В первом тысячелетии н.э. Самарканд был одним из наиболее сильных княжеств Согда, прославленного успехами согдийцев в организации караванной торговли на Великом шелковом пути в IV-VIII вв. В V-VI вв. Согд признал власть эфталитов, а в VI-VII вв. - Тюркского каганата. В 30-е годы VII в. Согд подчинился Китайской династии Тан. С середины VII в. конфедерацию княжеств Согда возглавил правитель Самарканда, носивший титул ишхида. В дворцовом комплексе города, расположенном в одном из кварталов VII - VIII вв. нашей эры, были обнаружены знаменитые на весь мир настенные росписи, выполненные талантливейшими самаркандскими живописцами. Стены парадного зала украшены высокохудожественной росписью, выполненной клеевыми красками по глиняной штукатурке.

Уникальные жанровые картины, росписи располагаются на стенах в три яруса. Яркими красками изобразили сцены величественного шествия мужчин, несущих богатые дары и одетых в праздничные нарядные костюмы, движение к храму столицы, сцены борьбы и охоты, изображение водного царства. Обнаруженные настенные росписи в оригинале сегодня представлены вмузее "Афросиаб".

В IX-X вв. Самарканд становится одним из главных культурных центров исламского Востока и первой столицей династии Саманидов. В западной части Афрасиаба обнаружены следы саманидского дворца с резными панелями. В IX-X вв. площадь внутренней части города достигает 220 га. К югу от него размещался пригород с базарами, мечетями, банями и караван-сараями. Город имел свинцовый водопровод. Широкое развитие получило производство китайской бумаги, вдоль Сиаба возникло множество мастерских, использовавших энергию водяных мельниц.

В XI-XIII вв. Самарканд стал столицей государства западных Караханидов и был окружен новыми защитными стенами. В цитадели был возведен дворец Караханидов. Культовое значение приобрело погребение Кусама ибн Аббаса, над которым возведен мавзолей. В начале XIII в. Хорезмшах Мухаммад захватил Самарканд и на месте караханидского дворца возвел новый дворец, украшенный росписями. Но государство Хорезмшахов пало под ударом монголов, и после короткой осады Самарканд был захвачен Чингиз-ханом. Город сильно пострадал в период межчингизидских войн второй половины XIII в., что привело к полному запустению городища на Афрасиабе.

 Эпоха Тимуридов (последняя четверть 14 - рубеж 15-16 веков) – самая загадочная и притягательная в истории народов Центральной Азии. Глядя на новый символ столицы независимого Узбекистана – конный памятник среднеазиатскому полководцу Амиру Тимуру (1336-1405), самостоятельному правителю Мавераннахра  с центром в Самарканде, прозванному в народе «Тимур-завоеватель», «Тимур-разрушитель», с недавних времён завоевавшему сердце города, бывший Сквер революции, а ныне площадь А. Тимура, невольно мы сравниваем его с другим «кумиром с простёртою рукою» на бронзовом коне – «Медным всадником», установленном в 1782 году на Сенатской площади в Петербурге и сразу на века ставшим символом города на Неве.

Новый официозный символ независимого самостоятельного государства, первый памятник А. Тимуру, открытый в Ташкенте в 1993 году, затмил своей «грандиозностью» старый классический символ - Ташкентские куранты, до сих пор каждые полчаса отбивающие пульс города и приближающие час свидания для влюблённых, как правило, именно здесь набивающих стрелку. В последнее время это место свиданий сместилось на несколько метров к центру, к бронзовому памятнику, имеющему одно коварное свойство: надо не один раз его обойти кругом, чтобы встретиться со своим партнёром: ведь он собой закрывает весь горизонт. В томительном ожидании вы невольно ещё раз изумитесь тяжеловесной монументальности исторического образа, официально ставшего общенациональным идеалом и с почтением прочитаете на постаменте высеченное крылатое выражение Сахибкирина: «Сила - в справедливости». Соответственно, основной задачей национальной политики становится именно она, неподкупная Царица-справедливость, «непредвзятость исторического анализа» (И. Каримов) – недостижимый идеал политических деятелей всех времён и народов.

Период расцвета не только архитектуры, но и всей средневековой культуры, в целом, падает на эпоху Тимуридов, так называемый “золотой век” в истории народов Средней Азии (14-15 вв.). В это время оживляются торговые и культурные связи с Китаем, Индией, Афганистаном, Ираном. Искусство развивается в тесном контакте с этими странами. Зодчие Средней Азии оказали серьезное влияние на градостроительное искусство иранских и афганских городов. В конце 14 века Тимур перестраивает Самарканд - столицу великой империи. Современники называли Самарканд с загородными садами Тимуридов «сияющей точкой земного шара, жемчужиной Востока».

На берегу у небольшого притока Зерафшана – Сиаба стоит святое место, на которое снизошло благословение. Здесь захоронены мощи Даниила - ветхозаветного библейского пророка. Другая версия гласит, что здесь лежит Донияр (Даниер) - сподвижник арабского проповедника Куссама ибн Аббаса, но все мнения сходятся на том, что Донияр – святой, поклониться которому приходят представители всех трёх мировых религий.

         Считается, что дух захороненного здесь святого покровительствует Самарканду, защищает его, приносит благосостояние и процветание. Верующие приезжают сюда для молитвы у мавзолея с просьбами о помощи. Особый почёт паломники воздают роднику, который бьёт у подножия мавзолея. В сентябре –  необъяснимое  чудо! - здесь распустилось дерево, как будто оно жило по весеннему календарю.

В 1386 году Армения была  завоевана войсками Амира Тимура. Оккупация эта сопровождалась переселением армянского населения в Среднюю Азию. О находившихся в Самарканде армянских ремесленниках упоминает в своей книге и побывавший в столице Тимура в первые годы ХV столетия испанский посол Руи Гонсалес де Клавихо, а также Сергей Бородин в  историческом романе — трилогии «Звезды над Самаркандом». В числе этих пленников находился и монах Карапет Джугаеци, ставший впоследствии епископом армянской христианской общины в Самарканде. 

Наряду с местными мастерами в Самарканде  работали художники и строители из Ирана, Афганистана, Сирии, Индии, Ирака. Самарканд был законодателем архитектурной мысли: упорядоченная планировка, прокладка новой магистрали в паутине улиц городов раннего средневековья, городские ансамбли. Скромный стуковый или кирпичный орнамент сменяется нарядной полихромной облицовкой из поливного изразца. Особенно пышно украшают мастера порталы, выделяя их ярким цветом. В эпоху Тимуридов, помимо медресе и мечетей, в виде ансамблей строятся дворцы, торговые ряды и усыпальницы. Города возводятся в соответствии с нормами ислама. В центре располагалась цитадель (арк), где размещались правитель со своей семьей. Его гвардия, придворные, казармы, мастерские по выделке оружия - все это располагалось в кольце мощных крепостных стен. Ниже во втором кольце стен размещались правительственные учреждения, диваны, мечети, медресе, базары, так называемый Шахристан. И, наконец, окраину города занимали дома простых ремесленников, здесь же, в ремесленном предместье (рабад) находились верблюды, лошади и фураж.

Разумеется, о достоинствах и особенностях мусульманской архитектуры мы можем судить по элитарным монументальным зданиям в Самарканде, Бухаре, Хиве, строившимся на века и дошедшим поэтому до наших дней. Памятники, сохранившиеся от этой эпохи, немногочисленны, и все они почти мавзолеи. Сооружение их идёт вразрез с предписаниями Корана, где говорится, что погребение мусульманина должно отличаться крайней простотой. В Средней Азии ранее, чем в других областях Востока, началось возведение построек над могилами крупных светских и духовных феодалов.

                Не один раз в разные годы мне приходилось с восхищением созерцать комплекс усыпальниц (мавзолеев духовенства и знати) в Самарканде: Шахи-Зинда (14 - первая половина 15 вв.). «Шахи-Зинда» в переводе с тюркского означает «Живой царь». Здесь мы  услышали легенду о Кусаме, который скрылся от «неверных» («кяфиров») в подземелье во время совершения молитвы арабами в 7 веке, где и остался жить на века. Я видела здесь могилу Кусама ибн Аббаса, двоюродного брата пророка Мухаммеда. Рассказывали, что паломничество к нему мусульманина заменял ему «хадж» - хождение в Мекку. Но это только легенда. А наяву нас, туристов из Ташкента, прежде всего, покорило искусство керамистов: разнообразие технических приёмов и орнаментальных мотивов в керамической облицовке мавзолеев «Шахи-Зинда».

      В самом раннем мавзолее начала 14 века Ходжа-Ахмада преобладали виртуозно исполненные сине-белые майолики с рельефным рисунком и подглазурной росписью мастера, оставившего своё имя – Фахр Али. На куполе поминальной мечети (зиаратханы) и на портале безымянного мавзолея радовали глаза своей красотой другие облицовки – из резной поливной терракоты. Если забыть предназначение всего комплекса, символизирующего собой эволюцию среднеазиатских одиночных парадных усыпальниц, то может показаться, что его строители, а также среднеазиатские и иранские гончары сообща воссоздали образ небесного рая на земле, и от этого он стал ближе и понятней простому смертному. Наша туристическая группа из Ташкента под руководством Л.Г.  Павленко не могла удержаться: мы позволили себе сфотографироваться на бирюзовом фоне величайших шедевров архитектурного, керамического и гончарного искусства.

Соборная мечеть Биби-ханым (1399-1404) - одна из самых грандиозных построек эпохи Тимура. Наших современников она, уже в отреставрированном виде, поражает воображение, прежде всего, дорогим убранством интерьера, обильно украшенного наборами глазурованных кирпичей, мозаикой, резьбой по мрамору, росписью и позолотой: здесь столько ослепительной позолоты, что кажется, солнце, однажды заглянув сюда, не заходило уже никогда. Глядя на всё это величие и богатство, трудно не поверить в легенду, связывающую строительство мечети с именами старшей жены Тимура Биби-ханым и влюблённым в неё зодчим, который, спасаясь от гнева правителя, умчался в Иран. Придворные панегиристы сравнивали купол мечети с небесным сводом, а арку портала – с Млечным путём.

Ансамбль медресе на площади Регистан органично соединил 15-17 века целостностью архитектурного ансамбля. Здесь с запада возвышается медресе Улугбека (15 в.), с востока - медресе Шир-Дор (17 в.) (*) (Шир-Дор – в переводе с тюркского – здание со львами.) и с юга - Тилля-Кари (17 в.). (*) (Тилля-Кари – в переводе с тюркского – отделанное золотом.) В итоге получился открытый двор, где почти симметрично возвышаются три архитектурных монумента, смотрящие друг на друга громадным порталами во всем своем великолепии. Здесь восхищает все: и ясный ритм геометрических объемов, и уравновешенность массивных зданий стрельчатыми арками порталов, вертикалями минаретов, и, конечно же, ослепительное сверкание на солнце ярких красок изразцовых узоров и надписей. С раннего лета до поздней осени, как сейчас в золотом сентябре,  всё это архитектурное великолепие дополняют цветущие розы, живым ожерельем окаймляющие старинную площадь и напоминающие нам о средневековых садах, которые Навои сравнивал с раем земным:

«Итак, умы волнуя и сердца,
Четыре пышных вознеслись дворца.
При каждом сад, и каждый сад иной,
И каждый - настоящий рай земной»
                                                    А. Навои.

Совершенно особое место в средневековой архитектуре занимает гробница Тимура, усыпальница Гури-Эмир в Самарканде. (*) (Гури-Эмир – в переводе с тюрского - могила повелителя (эмира). Здесь были погребены Амир Тимур, его сыновья Шахрух и Мираншах, внуки – Улугбек и Мухаммед Султан, а также наставник А. Тимура - Мир Саид Береке) – мужская династическая усыпальница Тимуридов. До сих пор аксакалы верят, что дух Тимура охраняет его державу. Существует поверье, что в двойных куполах мечетей обитает дух самого Аллаха, а также добрые духи, покровители людей. В народной памяти сохранилось поверье, магическое заклятие Тимура: “Всякий, кто нарушит мой покой, в этой или будущей жизни, навлечет на себя неминуемую гибель и позор”. Первым, кто нарушил эту заповедь, был иранский шах Надиршах (1739), вторым - Сталин, по велению которого была вскрыта гробница 22 июня 1941 года в пять часов утра. В народе до сих пор говорят: “Джин смерти был выпущен из бутылки, неся смерть миллионам”.

Мы внимательно рассматривали усыпальницу, окутанную тайной времен! Простые архитектурные объемы: восьмигранное основание, цилиндрический барабан и огромный сине-голубой купол, придающий законченность цветной декорировке здания. С севера небольшой портал. Перед ним два минарета. Один из них упал еще в 1903 году (сохранилось фото). Принцип центрического башенного мавзолея завершен был уже после смерти Тимура. Здание не кажется высоким из-за гармоничных его пропорций: высота - 35 метров, купола - 13 метров.

Дверь дивной резьбы, с серебряной инкрустацией, ведёт в мавзолей. На ней надпись арабской вязью: «Счастлив тот, кто отказался от мира раньше, чем мир отказался от него». Каждого входящего сюда поражает богатое внутреннее убранство: стены облицованы мрамором, резным стуком, орнаментальными вставками - ажурная мраморная аркада вокруг надгробий, резные деревянные двери. Надгробие Тимура из легендарного темно-зеленого нефрита было установлено в 1425 году. Первоначально эта глыба нефрита хранилась в одном из дворцов китайского императора, потом она попала к Чингизхану, увезшего его с собой в качестве трофея во дворец Чингизидов, наследников Чингизхана. И только потом нефрит достался внуку Тимура – Улугбеку, который и украсил им гробницу деда, положившего конец господству монголов в Средней Азии.

В 1447 году Улугбек распорядился перевезти из Герата тело умершего отца – Шахруха, чьё надгробие расположили справа от Тимура. Тогда же было здесь помещено надгробие другого сына Тимура – Мираншаха, а после убийства Улугбека в 1449 году сам он нашёл место упокоения в ногах у деда. Ниша в каждой стене перекрыта сталактитами. Свет внутрь попадает через ажурные решетки восьми окон, расположенных в два яруса. Таков был и есть один из лучших образцов архитектуры феодальной эпохи, да и современности тоже. Он виден издалека, уже на подступах к Самарканду, но и вблизи воспринимается как восьмое чудо света.

Автор одновременно серьёзного и полуироничного философского эссе "Хвост павлина", наш современник Ф. Кривин очень тонко, однако, заметил, что гробница Тимура в Самарканде не память, а напоминание о деспоте, несмотря на всю его объективную прогрессивность… Гробница Улугбека – память о великом учёном, а не о "великом князе", как на самом деле переводится имя его – Улугбек. Пожалуй, непрерывная струйка паломников к гробнице Тимура, невольно стихающая перед его прахом, подавленная грозным величием этой исторической личности, подтверждает очевидную истину. Никто из ступивших сюда, в столицу тимуровской империи, не обойдёт стороной духовное детище его внука Улугбека - обсерваторию в Самарканде (20-ые годы 15 в.).

Обсерватория Улугбека, к сожалению, не сохранилась целиком. После гибели учёного астронома в 1449 году обсерватория была разрушена. Здесь когда-то Улугбек и представители созданной им научной школы Казизаде Руми, Али-Кушчи, Гиясиддин Джамшид Каши, Хавафи и другие проводили астрономичиские наблюдения, результатом которых стали таблицы "Зич-и-Гурагани" с описанием координат 1018 звёзд.  Некогда средневековая обсерватория в виде трёхэтажного архитектурного сооружения круглого плана, со многими помещениями, не имела себе равных ни в ту эпоху, ни много позже как по оснащению, так и по научным достижениям. Археологические раскопки выявили фундаменты и подземный сектор дуги огромного секстанта, выбитый в цокольном грунте, послуживший основой для создания здесь  современного музеея недооценённому учёному средневекового Востока, "непризнанному пророку в своём отечестве". Рядом с остатками обсерватории Улугбека стоит скромный памятник её создателю. Как здесь не согласиться с Ф. Кривиным в том, что он, внук Тимура, был убит по приказу собственного сына, а продолжил жизнь по воле чужих, не знавших его людей. Официозный монумент Тимуру в центре узбекской столицы и научный центр в пригороде Ташкента, носящий имя Улугбека, – два символа эпохи Тимуридов и нашей современности.

Наверное, люди одной исторической эпохи, каждый из них задавался вопросом: «Что есть человеческая жизнь перед лицом вечности и неизбежности смерти?» Были ли они знакомы с философией античного мыслителя Парменида, который говорил, что до смерти мы не знаем, а умирая, не владеем тем, что смерть за нас узнала. Античные философы утверждали приоритет бытия над небытием: «И только бытие мы можем понимать» (Парменид). В пафосе полного присутствия, - отмечал М. Мамардашвили, - отличие греческой от восточной философии: «Из мира нельзя уходить. В мире нужно быть». И отвечали две великие личности национальной истории, дед и его любимый внук, по-разному на вопрос о смысле жизни, будто их разделяли века, так по–разному понимали и истолковывали они надпись на перстне пророка: «Всё проходит» и изречение своего современника, жившего в 15 веке, Ваиза Кашифи: «Лучшее, что остаётся в этом непостоянном мире, - это доброе имя».

В последнее время появляются новые переводы на русский язык из исторических документов, хроник и летописей, подлинных высказываний Тимура, сохранившихся в памяти современников или записанных с его слов, проливающих новый свет на полководца и государственного деятеля как человека - в его размышлениях, внутреннем духовном мире. Вот некоторые высказывания А.Тимура, дошедшие до нашего столетия: «Ко всем, кто тебе подчинён, богатым и бедным, будь одинаково справедлив». Покорность подданных государю – это их благодарность его справедливости… В делах своих учись ты у пророков: смотри и наблюдай, чтобы в местах, подвластных тебе, ни кутежей, ни преступлений не было».

Продолжается  также поиск и публикация старинных манускриптов Улугбека, возвращающих доброе имя учёного и его животворную мысль в сегодняшнюю реальность, призывающего нас: «то, что исправимо, – исправить, быть всепрощающим, но не порицающим». Таких он называет обладателями разума: «Тот, кто прощает и исправляет, да вознаградит того Аллах великий».

Медресе Улугбека, высшее духовное учебное заведение, украсившее самую большую площадь Регистан в Самарканде (1420) стало центром светской научной мысли. Здесь читали лекции по теологии, астрономии, философии, математике. Среди учителей были известные учёные астроном Казизаде Руми и сам Улугбек. Серебряные звёзды над Самаркандом, которые наблюдал учёный из своей обсерватории, в форме «мадахиль» оправили лазуревые изразцы на медресе Улугбека, чтобы, наверное, живя на земле, люди не забывали о небе, к которому так часто обращался учёный в своих помыслах и научных дерзаниях: «Во имя Аллаха, милостивого и милосердного! Благословен тот, который устроил в небе созвездия и устроил там светильник и сияющий месяц».

А на портале медресе Улугбека в Бухаре сохранилось его послание к современникам и потомкам: «Стремление к знаниям – обязанность каждого мусульманина и мусульманки». Как это было сказано своевременно и как преждевременно! Содействие Улугбека развитию светских наук вызвало противодействие со стороны духовенства. Улугбек был убит, в организации заговора историки подозревают Абдуллатифа, собственного сына правителя. Но такие светлые умы, как Улугбек, имеют только одну дату – день рождения, другая – бессмертие.

Позже после посещения Самарканда и Бухары в моём сознании проявились мысли, несущие в себе память о пережитом, преемственность культурных универсалий, разрозненные связи: они обрели стихотворную форму.

И после смерти Богом жизнь дана.
Рождённое живёт и умирает.
Бессмертны лишь деяния добра,
И Духа подвиг вечно процветает.

Следы минувших дней, страстей, -
Искупленное Словом лихолетье,-
Переживёт создателей-людей
И объяснит преемственность столетий.

Так помнят об учёном Улугбеке.
Оборванная жизнь продолжилась навеки.
Мы продолжаемся не только в наших детях.
Наследников идей он смог усыновить.

Но вернёмся к художественной культуре, которая во все времена, наперекор жестокому деспотизму и бесчинству, выражала самые лучшие устремления и чаяния простых людей. До сих пор в узбекском народе восхищает органическое слияние материального с духовным началом, чувство вкуса и их благоговейное отношение к Прекрасному.

В отличие от Ближнего Востока с его пристрастием к геометрическому орнаменту, на Среднем Востоке излюбленным был растительный, в спиральных завитках, с мелкими листочками и цветами. Музыкальные ритмы “цветочного” стиля, тектоники шрифта, их фольклорная образность были близки зрителю. Стихия узора заслоняла догматическую суть текстов. Усыпальницы и мечети в Самарканде поэтому не кажутся суровыми: их лазоревые порталы подобны освещенным солнцем садам поэзии в камне. Кажется, это они, согретые весенним теплом, навевают лирическое настроение:

Каждый миг наполняется 
Смыслом глубинным,
Звучанием струнным.
Мечты, покинувшие меня
В сутолоке дней,
Вернулись и расцвели
Первоцветом в вечерних сумерках.
Исповедальны скользящие
Книжные, нотные знаки.
Глиняные цветы в руках
Оживают, как люди,
Созданные богами.
Что бы значило это?

Когда соприкасаюсь с Прекрасным, будь то в Армении, на моей исторической родине, или в соседней Грузии, или на моей Малой родине – родном Узбекистане, где я родилась и, уже в силу этого обстоятельства, особенно остро воспринимаю не только её роскошную природу, тёплый благотворный климат, древние обычаи и новые традиции, совершенно особый духовный мир, разлитый, как пульсация Бога, внутри человека и в его творениях, я соглашаюсь с О. Мандельштамом, провозгласившим, будучи в Сухуми, своё прозрение о том, что наше плотное тело истлеет и наша деятельность превратится в такую же сигнальную свистопляску, если мы не оставим после себя вещественных доказательств бытия: «Да поможет нам книга, резец, и голос, и союзник его – глаз».

Многое осталось за рамками однодневной поездки в Самарканд, но его участники  узнали, почему Узбекистан справедливо называют «алмазом в песчаной оправе». 

Гуарик Багдасарова