«Поэты все единой крови…»
С. Есенин
120-летний юбилей русского поэта отметили в музее «Мангалочий
дворик Анны Ахматовой» при РЦНК Узбекистана и Литературном музее Сергея
Есенина. Вечер в музее Есенина открыл
Б.А. Голендер. Он рассказал об истории музея. Краткое пребывание С. Есенина в
Туркестане (он приехал в Ташкент 14 мая 1921 года, а 3 июня покинул город)
навсегда оставило глубокий след в памяти и сердце поэта. Его туркестанские
впечатления были дополнены поездками в Баку в 1923 г и Батуми (1924-1925). В
итоге в 1925 году родился самый лирический
цикл из 15 стихотворений в русской поэзии: «Персидские мотивы» С. Есенина, в которых поэт, по словам Б.А. Голендера, описал идеальную восточную страну, впоследствии объединившую любовью к ней разные народы. Этот поэтический цикл, в котором каждое
стихотворение стоит особняком, Б.А. Голендер назвал справедливо «антологией восточной поэзии». «Персидские
мотивы» и сейчас в начале XXI века помогают взаимопониманию между Западом и
Востоком, - считает Б.А. Голендер. Мы и сегодня повторяем пророческие слова
Г. Гуляма: «Очень русский поэт Есенин стал родным и для нас, узбеков».
Экспонаты ташкентского музея,
второго по своему значению после музея Есенина на его родине в Константинове в Рязанской
области, открытого в 1969 году, свидетельствуют,
что многие из членов семьи С. Есенина внесли существенный вклад в русскую
культуру. Это популярная актриса театра В. Мейерхольда Зинаида Николаевна Райх – мать Татьяны и
Константина Есениных; это Софья Андреевна Есенина-Толстая – последняя супруга
поэта; это талантливые литераторы Татьяна Сергеевна, Константин Сергеевич,
Марина Константиновна Есенины, а также Надежда Давидовна Вольпин и Александр
Сергеевич Есенин-Вольпин. Документы,
фотографии, автографы рассказывают о
многолетней дружбе поэта
Александра Абрамова (Ширяевца) и Сергея Есенина, их шестилетней переписке,
предшествующей приезду Есенина в Ташкент. Это была частная долгожданная
поездка Сергея Есенина в Туркестан к своему давнему другу. Железнодорожный
комиссар Григорий Колобов взял с собой С. Есенина в командировку на
Среднеазиатскую железную дорогу. Он «ехал в Туркестан учиться», по
воспоминаниям Галины Бениславской –
учиться у восточной поэзии, и здесь он
смог встретиться с подлинным Востоком.
Кратковременное пребывание С. Есенина в Ташкенте стало важной вехой его
творческой биографии. Здесь он вчерне закончил свою драматическую поэму
«Пугачёв», и она впервые прозвучала перед ташкентцами в авторском исполнении
в Туркестанской публичной библиотеке и в ОДО. Овации были бесконечны. Поэт
покидал слушателей, получив в награду
цветы. Тогда же поэт в первый раз окунулся в подлинную атмосферу Востока. По
свидетельствам очевидцев, С. Есенин, буквально, пропадал целыми днями в
старом городе. Он любил сидеть с
пиалой «красного чая» в чайханах Шейхантаура и Урды. Русский поэт
заслушивался узбекскими стихами, музыкой и песнями на тоях у Нарбековых и у
Азимбая в Келесе. Многие часы С. Есенин проводил в мастерской крупнейшего ташкентского живописца
Александра Николаевича Волкова, выезжал с друзьями в живописные горные
окрестности Ташкента.
Вечером 29 мая 1921 года С. Есенин выехал в Самарканд для знакомства с
памятниками среднеазиатской старины, а 3 июня вернулся обратно. Поезд недолго
простоял на ташкентском вокзале. Поэт простился с друзьями и навсегда уехал из полюбившегося ему Туркестана. На юбилейном вечере был показан
цветной документальный фильм о поездке Сергея Есенина в Туркестан и создании литературного музея его имени в узбекской столице в 1981
году после шести лет борьбы с чиновниками за реализацию этой благородной
идеи. В фильме «Я хочу под твое бирюзовое небо» режиссера Э. Давыдова прозвучали
песни из цикла «Персидские мотивы» на стихи С. Есенина в задушевном исполнении
Павла Борисова: «Никогда я не был на Босфоре…» и переводы Эркина Вахидова.
В канун Дня рождения Сергея Есенина – второго октября - концертный зал литературного музея был
переполнен: «Любви все возрасты покорны…». Отрадно было видеть наряду со
старшим поколением молодую поросль поклонников есенинской поэзии. Ведь это к
ним в далёком 1924 году обращался С.
Есенин в своём исповедальном
стихотворении «Русь советская», которое выразительно прочитал на вечере Вадим
Николюк:
…Приемлю всё.
Как есть, всё принимаю.
Готов идти по выбитым следам.
Отдам всю душу октябрю и маю,
Но только лиры милой не отдам.
Я не отдам её в чужие руки,
Ни матери, ни другу, ни жене.
Лишь только мне она свои
вверяла звуки
И песни нежные лишь только пела
мне.
Цветите, юные! И здоровейте
телом!
У вас иная жизнь, у вас другой
напев,
А я пойду один к неведомым
пределам,
Душой бунтующей навеки
присмирев.
Но и тогда, когда во всей
планете
Пройдёт вражда племён,
Исчезнет ложь и грусть, -
Я буду воспевать
Всем существом в поэте
Шестую часть земли
С названьем кратким «Русь».
 
На юбилейном вечере выступили первый директор литературного музея В.В. Николюк и бывший его
заместитель, ныне член общественного совета музея А.В. Маркевич, имевшие непосредственное
отношение к созданию музея. Ташкентские поэты Николай Ильин, Олег Бордовский,
Бах Ахмедов, Алексей Кирдянов, Татьяна Попова, Раиса Крапаней, Марат Кадыров, Фархад Юнусов,
Анна Бубнова, автор этих строк и многие
поклонники есенинской поэзии читали стихи любимого поэта и свои посвящения
Сергею Есенину, а также делились своими размышлениями о творчестве Есенина.
Олег Георгиевич Бордовский познакомил публику с одним произведением из своего венка сонетов, посвящённого сонету Сергея Есенина ("Я плакал на заре, когда померкли дали...") и вызвал благодарные аплодисменты в зале.
 
Николай Ильин раскрыл
диалектическую взаимосвязь в истории русской литературы понимания и
восприятия применительно к Сергею Есенину, который сумел объединить вокруг себя огромное количество
людей, поклонников его творчества. При этом поэт и литературовед отметил
неоднозначность и необъективность восприятия Есенина в исторической ретроспективе.
В 1915 году С. Есенин из Москвы приехал в Петроград, где встретился с Александром Блоком и прочел
ему свои стихи. Первый поэт революционной России, её «трагический тенор» (А. Ахматова) высоко
оценил и написал поэту, прозаику, драматургу, критику Сергею Городецкому:
«Приласкайте молодой талант. В кармане у него рубль, а в душе богатство». В
1916 году выходит первый сборник
стихотворений С. Есенина – «Радуница». Критики с восторгом приняли этот
сборник, отмечая непосредственность и природный вкус автора. Мечта
крестьянского поэта из глубокой российской провинции сбылась. Его признали,
его читают, его любят. Популярность С. Есенина была безгранична. И несмотря
на гонения сталинским режимом, есенинская поэзия звучала в каждом доме и даже
в лагерях ГУЛАГА. Когда поэт был признан советскими властями и вознесен на
литературный Олимп, любовь к его
стихам приняла поистине народные масштабы.
«У Есенина две литературных судьбы, - подчеркнул Н. Ильин. - Одна читательская, прямая, счастливая: это
безусловное восприятие поэта народом
во все времена на протяжении уже больше века. Другая драматичная, в виде
синусоиды, в восприятии властных официальных структур». Причину Н. Ильин видит
в том, что технический прогресс идёт вперёд, а люди, как и поэзия, мало
или совсем не меняются: они живут по своим законам. Мнение
крестьянского поэта разошлось с официальной идеологией в период культа
личности Сталина. Общественное мнение меняется по отношению к С. Есенину в середине 60-х
годов. После развала Союза, на взгляд Н. Ильина, его часто упрекают в песенной
поэзии и отсутствии глубокой философии
и забывают о том, что поэт познаёт
истину художественной правдой в своих стихах. А.С. Пушкин доказал, что невозможно «поверить алгеброй гармонию» в
маленькой трагедии «Моцарт и Сальери». Н. Ильин привёл в пример художественную
стихотворную философскую формулу
«хорошей жизни» С. Есенина, не поддающуюся обывательской логике:
«Радуясь, свирепствуя и мучась,
Хорошо живётся на Руси».
Бах Ахмедов продолжил трагическую тему человека, прочитав стихотворение
Есенина из цикла «Москва кабацкая», где есть такие стихи:
«Если раньше мне били в морду,
То теперь вся в крови душа».
Автор этой заметки, выступая на юбилейном вечере, провела параллель между творчеством трёх
поэтов: Сергея Есенина, Александра Блока, Аветика Исаакяна. Сергей Есенин встретился с Александром Блоком 9 марта 1915 года. Первый поэт новой
России окрестил крестьянского, никому неизвестного молодого поэта очень
просто: «Днём у меня рязанский парень со стихами». После короткой встречи
Блок записал в своём дневнике: «Крестьянин
Рязанской губернии, 19 лет. Стихи свежие, чистые, голосистые,
многословные. Язык. Приходил ко мне 9 марта 1915». Требовательный к себе и
другим, сдержанный по натуре Блок не
часто так сердечно отзывался о стихах, которые он слышал впервые. Во
время встречи Блок отобрал сразу шесть
стихотворений для печати и направил его к поэту С.М. Городецкому и литератору
М.П. Мурашеву. В рекомендательном письме он уже называет Есенина талантливым
крестьянским поэтом-самородком. Прощаясь, Блок подарил молодому рязанскому
поэту книгу своих стихов с автографом
на титульном листе: «Сергею Александровичу Есенину на добрую память. Алесандр
Блок. 9 марта 1915. Петроград».
В конечном итоге из 60 есенинских произведений различные петроградские
журналы: «Северные записки», «Русская мысль», «Ежемесячный журнал» и др.
- отобрали 51стихотворение для печати. Блок первым открыл талант Есенина и ввёл его в
большую литературу. В дальнейшем из-за плохого самочувствия и множества дел
Блок отказывался встречаться с Есениным, но желал ему в доверительном тоне быть
здоровым и «выдюжить», утвердиться в литературе – мы знаем об этом из его
письма от 22 апреля того же 1915 года.
В ответ на дружеские чувства Есенин часто признавался друзьям: «Я очень
люблю Блока. К нему только сначала подойти трудно». Между двумя поэтами существовала
своеобразная эмоциональная «цепная реакция» до самого трагического конца
жизни Сергея Есенина.
В наши дни сквозь призму есенинской поэзии нам ближе становится Блок и
его судьба, и наоборот, через стихи и переводы Блока мы можем лучше
понять Есенина: их объединяет чувство родины и их «всемирная отзывчивость» к
другим народам, характерная для
творчества Пушкина и его
последователей – классиков русской литературы – Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова. Несмотря на
их разность («Такие мы с вами разные», - писал А. Блок в письме к Есенину 22
апреля 1915) – их объединяет удивительное внутреннее единство и нерасторжимая
поэтическая связь времён, которая навсегда соединила их имена в истории
русской литературы и в истории самой России.
«Песни
и раны» - под этим названием в 1898 году вышла первая книга стихов армянского
поэта Аветика Исаакяна (1875-1957), принёсшая всемирную известность молодому
автору. Народ окрестил А. Исаакяна «варпэтом», т.е. мастером своего
искусства. Его ранняя поэма «Абу-Ала-Маари» уже тогда была переведена на
одиннадцать языков мира.
Аветик Исаакян чувствовал себя странствующим ашугом
(сказителем-певцом). Спасаясь от царской охранки, рано вынужденный покинуть
свою Родину, в течение многих лет скитался по Европе. Он называл себя
«изгнанником без крова и сна», жил во Франции, Германии, Швейцарии,
путешествовал по Греции и Италии с неизбывной тоской по Родине в сердце и в
стихах. Дочь Марины Цветаевой Ариадна Эфрон оставила прекрасные воспоминания
об их встрече с А. Исаакяном в Париже в годы вынужденной эмиграции. В 1936
году он навсегда вернулся в Армению.
«Первыми моими переводчиками были А. Блок и В. Брюсов, -
так писал А. Исаакян в своей автобиографии. А. Блок перевёл двадцать
стихотворений Исаакяна. В. Брюсов – поэму «Абу-Ала Маари». Из письма А. Блока
к В. Брюсову: «… рифма у А. Исаакяна занимает не первое место, при переводе
надо соблюдать аллитерации, но не следует пугать ими, так как поэт -
крестьянин и пандух (простолюдин)». Всё это надо было почувствовать русскому
поэту в А. Исаакяне, чтобы сразу же отказаться переводить В. Терьяна и взяться переложить на свой язык А.
Исаакяна. Надо было понять и услышать в армянском поэте нечто своё, как
когда-то раньше ещё А. Исаакян в блоковских стихах почувствовал близкое и
родственное себе. А. Исаакян оставил в своей записной книжке стихи,
выписанные из Блока:
«Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые –
Как слёзы первые любви».
А. Блок
оставил потомкам свои переводы из Аветика Исаакяна, лучшие из лучших
переводов творчества армянского поэта. Позднее его переводили В. Брюсов. П.
Антокольский, А. Ахматова, А. Кушнер. В ту пору А. Блок был уже автором
переводов Верхарна, Байрона. Очень скоро он напишет «Двенадцать» (январь
1918) и «Скифы» (1918), будет переводить финских, немецких (Шиллер) и
английских (Шекспир) поэтов. Переживания и настроения того творческого
периода, в основе которых звучал новый блоковский мотив, выразились в
следующем признании поэта: «Есть песни, в которых звучит смутный зов к желанному
и неизвестному. Можно совсем забыть слова этих песен, могут запомниться
только отрывки слов: но самый напев всё будет звучать в памяти, призывая и
томя призывом». Признание было сделано в мае 1915 года, а в ноябре-декабре
того же года А. Блок переводил стихи А. Исаакяна. Из дневника А. Блока: «1
декабря. Перевожу Исаакяна и Прудона. Весь день перевожу и переписываю».
Аветик
Исаакян в предисловии к «Избранным стихам»: «Часть этих стихотворений
облечена в народную форму и потому трудно поддаётся переводу из-за
самобытности армянского фольклора. Однако, думаю, что эту трудность можно преодолеть с
помощью русского фольклора». Среди блоковских шедевров мастерского
перевода именно таким методом – «Ивушка» Исаакяна. Сергей Васильевич
Рахманинов, написавший музыку к этим
стихам, восхищался их мелодичностью:
«Ночью в саду у меня
Плачет плакучая ива.
И безутешна она,
Ивушка, грустная ива.
Раннее утро блеснёт –
Нежная девушка Зорька
Ивушке, плачущей горько,
Слёзы кудрями отрёт».
А. Блок
переводил А. Исаакяна по подстрочнику. Чтобы усвоить ритм подлинника, он
читал на память армянский текст стихов (в русской транскрипции). Для него
поэзия начиналась со звука и распространялась в музыке. Он так и переводил А.
Исаакяна, как музыкант музыканта. И лучше его никто не передал на русском
единственный язык – исаакяновский. А. Блок с упоением читал и наслаждался
звукописью незнакомого языка подлинника. Ему очень полюбилось слово «джан»
(милая, душа – арм.), о чём он признавался в одном из писем В. Брюсову:
«Слово «джан» не только сохранил, но кое-где прибавил ещё от себя, очень уж
хорошее слово. Обойтись без лишних слов, конечно, старался, но, к сожалению,
не всегда мог обойтись без них».
Моей матери
От родимой страны удалился
Я, изгнанник, без крова и сна,
С милой матерью я разлучился,
Бедный странник, лишился я сна.
По лицу, да по ласковой речи
Стосковался я, мать моя, джан.
Был бы сном я - далече, далече
Полетел бы к тебе, моя джан.
Ночью душу твою целовал бы.
Обнимал бы, как сонный туман,
К сердцу в жгучей тоске припадал бы,
И смеялся, и плакал бы, джан!
("Песни" в
переводе А. Блока).
Или вот
ещё слова молитвы матери о сыне из Песен А. Исаакяна в переводе А. Блока:
«Джан,
божья матерь, молю тебя
От
злого взора, наговора,
Храни,
храни моё дитя…»
В любовной
песне Блок сознательно сохранил названия и собственные имена оригинала,
придав переводу истинно восточный колорит. Был ли знаком с этими песнями Сергей
Есенин? Они так напоминают по интонации его «Персидские мотивы», особенно
«Шаганэ ты моя, Шаганэ!» (1924):
«Был бы на Аразе у меня баштан,
Посадил бы иву, розу я, да мак.
Под тенистой ивой сплёл бы я шалаш,
В шалаше бы вечно пламенел очаг!
Чтоб сидела рядом милая Шушан,
Чтобы нам друг друга у огня ласкать!
Как бы на Аразе завести баштан,
Для Шушик лилейной отдыха не знать!»
В
переводах А. Блок добивался того, к чему стремился А. Исаакян в своих стихах:
русские переводы под пером А. Блока сохраняли «незатейливый, неприкрашенный
язык сердца» армянского поэта.
После
выхода антологии «Поэзия Армении» (май 1916 г.) А.Блок получил из Москвы
телеграмму от группы армян, благодаривших его за переводы, а также письмо от
своего консультанта П.Н. Макинцяна с высоким отзывом о блоковских переводах.
В
1924-25 годах на Кавказе Сергей Есенин написал изумительный цикл
стихотворений «Персидские мотивы». Гуманность, чувство дружбы, искренность,
детская наивность и романтичность, сочетание восточного колорита с поэзией
русских раздолий, завершённость и красота формы и необычная музыкальность –
всё это характерно для «Персидских
мотивов». Стихотворение Сергея Есенина
«Шаганэ ты моя, Шаганэ» по праву можно отнести к вершинам мировой лирической
поэзии:
Шаганэ ты моя, Шаганэ,
Потому что я
с севера что ли,
Я готов рассказать тебе поле
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Потому что я с севера что ли,
Что луна там огромней в сто раз.
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Потому что я с севера что ли.
Я готов рассказать тебе поле,
Эти волосы взял я у ржи.
Если хочешь, на палец вяжи,
Я нисколько не чувствую боли.
Я готов рассказать тебе поле
Про волнистую рожь при луне.
По кудрям ты моим догадайся,
Дорогая, шути, улыбайся,
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ,
Там на севере девушка тоже.
На тебя она страшно похожа.
Может, думает обо мне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Осталось удостовериться: был ли Сергей Есенин знаком
с переводами А. Блока из Аветика Исаакяна? Публикация Ю. Белоусова «Шаганэ ты моя, Шаганэ» (1958)
и автобиография Шаганэ Нерсесовны Тальян, послужившей прототипом персианки,
опубликованная в 1959 году в Ереване, подтвердили моё предположение о том, что Есенин хорошо знал переводы
Блока из Аветика Исаакяна. Ю. Белоусов в своём журналистском расследовании рассказывал о
пребывании Есенина в Батуми в декабре 1924 года — январе 1925 года и о встрече Есенина с Шаганэ, молодой женщиной,
имя которой вошло в стихи поэта. Достоверным
было следующее. Двадцатого декабря 1924 года
Сергей Есенин послал из Батума в Москву
Галине Бениславской два стихотворения под общим заголовком: «Персидские мотивы». Они были
опубликованы в «Трудовой газете » в Батуми
под тем же заголовком. В 1925 г. десять стихотворений были изданы отдельной книгой под названием «Персидские
посвящения». Позднее при подготовке полного собрания сочинений, Сергей
Есенин отобрал и включил в этот цикл
15 из 16 опубликованных стихотворений в периодической печати под заголовком «Персидские мотивы».
Из автобиографии
Шаганэ, впервые написанной 29 января 1959 г. в Ереване[1], мы узнаём, что познакомились они в декабре 1924 г. Ей было
25 лет, она была вдовой и имела сына. По рассказам очевидцев, она была шатенка,
стройная, очень гибкая и совсем юная на вид, с прекрасными одухотворёнными
чертами лица. Есенин был увлечён молодой
«персиянкой». Они простились в
середине февраля перед отъездом Есенина в Москву. Больше Сергей Есенин не
искал встречи с ней и не напоминал о себе. На память оставил стихи и свою
фотографию, где он с друзьями в Батуми с надписью: «Шаганэ милой».
- Сергей Есенин интересовался национальной нашей поэзией, - пишет в автобиографии Шаганэ. Соседи имели «Антологию армянской поэзии» под редакцией В. Брюсова, и Сергей Александрович нередко просил принести эту книгу и читал ее. Особенно интерес живой проявил он к Егише Чаренцу. Узнав, что последний будет в Батуме, нетерпеливо его ждал и спрашивал часто: «Ну что, не приехал ваш Чаренц?» Чаренц прибыл в Батум после отъезда Есенина. Как-то Шаганэ заболела. Сестра на службу уходила. Все три дня, пока я болела, - вспоминала Шаганэ, - Сергей, Александрович являлся с утра ко мне, чай готовил, беседовал со мной, читал стихи из «Антологии армянской поэзии».
У И. Повицкого - соседа-журналиста
и друга С. Есенина, была собака,
которую Сергей Александрович Есенин часто ласкал. Поэт любил приходить по
вечерам пить чай с понравившимся ему мандариновым вареньем. Гуляли по Ботаническому саду,
побережью Чёрного моря, однажды катались на санях, читали стихи, музицировали
(соседка была пианистка). Пели русские романсы. Есенин часто дарил розы и фиалки своей возлюбленной.
Своё стихотворение
«Шаганэ ты моя, Шаганэ», написанное на двух страницах клеточной
тетрадки, он подарил молодой
учительнице с автографом. Позднее рукописный оригинал поэта попросили у
Шаганэ, чтобы сфотографировать, но так и не вернули ей. Есенин взял себе на
память фотографию молодой учительницы, обаявшей его своей невинной чистотой
и искренним чувством. Он сам выбрал из числа других снимок 1919 года, где
Шаганэ была снята в гимназической форме. На обороте карточки она своей рукой
сделала надпись. Однажды Есенин сказал Шаганэ, что напечатает «Персидские
мотивы» и поместит её фотографию. Однако Шаганэ попросила не делать этого, указав, что его
стихи и так прекрасны и её карточка в дополнение к ним ничего не даст. Незадолго
до отъезда Есенин чаще все и чаще предавался кутежам и стал у сестёр-учительниц
- Шаганэ и Кати - бывать реже.
Шаганэ назвала в
автобиографии своё полное имя (по документам) Шагандухт (по-армянски). Так
как армянское имя было сложное, то дома её называли сокращенно Шагой. Для
благозвучия она добавила «э» (Шаганэ)
по аналогии с другими армянскими именами, например, Каринэ.
Вечером накануне
отъезда Сергей Александрович пришел и
объявил сёстрам, что он
уезжает, что никогда не забудет Шаганэ и простился нежно с ней. Обе сестры провожали
его в Москву. Писем от него Шаганэ не получала. Свою автобиографию Шаганэ Нерсесовна Тальян завершила
признанием: «С. А. Есенин есть и до
конца дней жизни останется светлым моим воспоминанием». Она ушла из жизни в 1976 году. Сергей
Есенин увековечил её имя во многих своих стихах из цикла «Персидские мотивы».
   
Борис Анатольевич
Голендер завершил поэтический вечер откровений
и новых прозрений декламацией любимого
стихотворения из цикла «Персидские мотивы»:
Золото холодное луны,
Запах олеандра и левкоя.
Хорошо бродить среди покоя
Голубой и ласковой страны.
Далеко-далече там Багдад,
Где жила и пела Шахразада.
Но теперь ей ничего не надо.
Отзвенел давно звеневший сад.
Призраки далекие земли
Поросли кладбищенской травою.
Ты же, путник, мертвым не внемли,
Не склоняйся к плитам головою.
Оглянись, как хорошо кругом:
Губы к розам так и тянет, тянет.
Помирись лишь в сердце со врагом —
И тебя блаженством ошафранит.
Жить — так жить, любить — так уж
влюбляться.
В лунном золоте целуйся и гуляй,
Если ж хочешь мертвым поклоняться,
То живых тем сном не отравляй.
Это пела даже Шахразада,—
Так вторично скажет листьев медь.
Тех, которым ничего не надо,
Только можно в мире пожалеть.
Празднование
120-летнего юбилея Сергея Есенина в Ташкенте ещё раз высветило в его поэзии моцартовское начало, «моцартовскую
стихию» - так воспринимал стихи С. Есенина Б. Пастернак. Многие ташкентские
поэты, читавшие свои стихи в
честь Дня рождения поэта уже
после его жизни в ХХI веке, пережили радость первой встречи с его стихами, кто в
школьном детстве, кто значительно позже. У каждого из нас в душе сложился «свой Есенин», каждый из нас на вечере
сказал своё живое, взволнованное слово
о великом поэте: «Большое видится на расстоянье».
Гуарик Багдасарова
|
суббота, 3 октября 2015 г.
«Большое видится на расстоянье». К 120- летию со дня рождения С.А. Есенина
Подписаться на:
Комментарии к сообщению
(
Atom
)
Комментариев нет :
Отправить комментарий