Горячий шелест лета

Воспоминание о лете

Сыну Павлу

Зелёный мяч летает в облаках.

И волны пенятся у берега беспечно.

Песочные часы в босых ногах

Отмеривают знаки Вечности.

Новорождённый день безмерно щедр.

И мы познали все его знаменья:

Лучистость глаз, и лучезарность сфер,

И силу неземного притяженья.

Зелёный мяч летает в облаках.

И волны пенятся у берега беспечно.

И  мчимся мы туда на всех парах,

Чтоб снова окунуться в детство.

На картину К. Брюллова "Июльский полдень"

Сад просветлел в осеннем листопаде,

На землю сбросив золото одежд.

Рубины роз мерцают у ограды

В прощальном блеске утончённых грёз.

Июльский полдень гроздь впитала

И светится лампадой в полутьме.

В прохладном доме римская богиня

Срезает виноград, благословляя жизнь.

 

Август

Уже шуршит опавшая листва,

И на сердце восходят думы.

И это всё, что есть ты для меня,

Когда прохладой сводит губы.

Сметают листья, а в ушах их хруст.

Уходят люди – сердцу лишь больней.

Как густо листьями усыпал август

Дорогу к дому и душе моей.

Чилля
                                                               Татьяне Поповой

В Центральной Азии блажит «чилля».

Пятки ног обжигает горячий песок на пляжах.

Спелые арбузы трескаются от прикосновения ножа.

Небо струится наземь прозрачным потоком света.

Так что кажется иногда, что мы вовсе не люди,

А рыбы, обитающие на дне воздушного океана.

В Царскосельском парке

А лето было долгим, приглушённым.

Неслышно падал лист в преддверье осени

И где-то на прудах в прозрачной просини

Терялся осязаньем одиночества.

Но не привычным, буднями притушенным,

Оно явилось в вековой глубинности.

Так в старом парке новизной невинности

Стихами просыпалась юность Пушкина.

Белые ночи

В янтарных бусинках -

Солнечное тепло твоих рук,

Настоящее, проявленное будущее

И пророчество прошлых времён.

В них - прозрачность твоей души,

Тайна внутренней жизни в тиши

Петербургской квартиры, где ты

Читал Гумилёва, Багрицкого,

Иосифа Бродского мне наизусть.

Нынче чётки поведали мне,

Как с любовью когда-то

Ты нанизывал сгустки солнца

На путеводную нить Ариадны, 

Чтобы украсить грудь женщины,

Имя которой ты даже не знал.

Однажды она вошла в твой дом.

И вдруг ты вспомнил,

Что ждёшь её с того самого дня,

Когда на Балтийском побережье

Ты собирал магические бусы -

Женщине, неведомой тебе.

Под сенью  Северной Пальмиры

В Соснове вереск розовый цветёт,

И в озере закат на дне пылает.

Черники буйство синевой мерцает

Средь обожжённых осенью кустов.

Мы здесь живём библейски свято:

Отмериваем жизнь лесной верстой,

Утиным косяком в лучах заката, -

Мы здесь живём по солнечным часам.

А там, за той чертой  дожди шальные,

И в небе реют контуры дворцов.

И Медный всадник площадью пустынной

Тревожит время  цоканьем подков.

Конец лета

Как много нежности в осинах тонких…

Опята спрятались под листьями опять.

Прощальный ломкий свет окутал воздух

И охватил меня огнём до самых пят.

Так хорошо принять привет бездомный,

Ответно замереть на выдохе в простор.

И осознав дар божий невесомый,

Успеть благословить осиновый костёр.

О назначенье Слова

Я чашу яда выпила до дна.

Как Феникс, возродилась снова.

Над пепелищем злобы и добра

Витает зов о назначенье Слова.

Угрозы чести, гнусная молва,

Ожесточённого страданья слёзы

Не омрачили  радость естества,

Мой звонкий смех и творческие грёзы.

В том естестве  царит желанье

Духовного существованья

И жизни вольной в свете бытия,

Когда мы  можем выразить себя.

Поэт, художник – властелин

Своих изменчивых желаний.

В экстазе высшем Музой одержим,

Свободный от земных терзаний.

Он выбрал траекторию прозрений,

Простёртый над потоком бытия.

Бездомный, легкокрылый гений,

Парит он под покровом Божества.

Гуарик Багдасарова