Творческая встреча с Виктором Игнатиковым: "Когда в душе звучит мажорная струна"

В  Национальной библиотеке имени А. Навои  в день, когда весь мир отмечал День писателя (3 марта 2015 г.),   состоялась творческая встреча с  талантливым, так называемым «поэтом внутреннего пользования»  Виктором Игнатиковым. В масштабе  республики его мало кто  знает, а в Ташкенте он известен как  дважды лауреат: смотра молодых талантов республики (1965) и международного фестиваля авторской песни и поэзии «Осенний аккорд – 2013» в номинации «поэзия».

Виктор  Николаевич родился в Ташкенте в  конце первой половины прошлого века (1948).  Окончил  институт по гражданскому и промышленному строительству. Работал на освоении Каршинской, Голодной и Джизакской степей, на стройках Ташкента, Республики и сопредельных стран в качестве главного инженера проекта. Стихи пишет с детства.  Публикуется на сайте «Стихи.ру».  Его поэтический дебют успешно состоялся в  коллективном альманахе «Созвучие» ЛТО «Данко» (Т., 2014).

Он завсегдатай Ташкентского клуба авторской песни и поэзии «Арча» и частый гость  ЛТО «Данко», где радует любителей литературы и музыки новыми стихами, в которых непременно звучит  мажорная струна. В этом его природном оптимизме, лёгкости на подъём и коммуникабельности секрет не только его личного обаяния, но и творческого дара, которое он сумел не только  сохранить, но даже приумножить за последние годы.

Этот дух мальчишеской весёлости, несерьёзности, романтики присутствует как в его стихах, так и в прозе. Неслучайно его стихи вдохновили друзей из клуба «Арча»  Геннадия Арефьева, Гульнару Крым, Данию Рысаеву написать  прекрасные песни на его стихи. Они прозвучали на творческом вечере Виктора Игнатикова в Национальной библиотеке Навои. Вот одна из них, вошедшая в новый альбом Геннадия Арефьева:

Когда  в душе звучит мажорная струна,

Когда в груди столкнулись грозы всех стихий,

Когда в тебе бушуют осень и весна,

Нельзя молчать и не дарить свои стихи.

Когда Любовь зовёт в свою Страну Чудес,

И мысли вовсе не хотят стоять в строю,

И Откровение спускается с Небес,

Я эти строки сокровенные пою!

Не музыкант я и не очень-то поэт,

Но если Космос предлагает мне союз,

Готов впустить в себя я целый белый свет,

Во мне собрались и поют все девять Муз.

Я поднимаюсь в поднебесные края,

И растворяюсь в необычных временах,

И к облакам плывёт гармония моя,

 Когда в душе звучит мажорная струна...

Ташкент, 26.03.2013

       Человеческое сообщество всегда волновало, какие советы молодым писателям давал Антон Чехов, в каком режиме работал Клайв Стейплз Льюис, что вдохновляло писателей сто лет назад и что питает современных авторов?  Классик  XX столетия Габриэль Гарсиа Маркес, автор популярных романов "Сто лет одиночества", "Осень патриарха", "Любовь во время холеры" писал в своих дневниках: "Писательство — это ослиный труд. У меня такое впечатление, что по мере того, как идет время, мне становится все труднее писать. Было время, когда я подумал: это из-за того, что иссякает способность выражения, но теперь полагаю, что дело обстоит как раз наоборот. Я думаю, дело в том, что возрастает чувство ответственности. Возникает ощущение, с каждым разом все более сильное, что каждое слово, которое ты пишешь, может встретить еще более широкий отклик, может воздействовать на еще большее число людей...

Мне, по крайней мере, внушает ужас мысль о том, что надо сесть за пишущую машинку. Я поглядываю на нее, кружу вокруг, говорю по телефону, хватаюсь за газету — тяну время, чтобы не остаться с машинкой один на один, но в конце концов,  это случается. Между пишущей машинкой и собой человек воздвигает поистине бесконечное множество препятствий.

Сначала, и довольно долго, я мог писать лишь в комнате, которую называл "горячей", всегда при одной и той же температуре. Дело в том, что начал я писать в тропиках, у Карибского моря, при температуре в тридцать градусов. Когда я приезжаю в страны, где чередуются времена года, я поддерживаю в комнате на протяжении всего года эту температуру... Кроме того, должна быть белая бумага почтового формата... Должна быть электрическая пишущая машинка с черной лентой. Исправления должны делаться только черными чернилами. Вот целый набор маленьких причуд, которые, конечно же, относятся к разряду препятствий, возводимых перед самим собой".

На просьбу к  Виктору  Игнатикову собравшихся  и заполнивших  читальный зал  Национальной библиотеки  любителей поэзии подробней рассказать  о себе и своём хобби, герой  творческого вечера охотно поделился  со слушателями своим свеженьким эссе «Шестьдесят семь». Это была не просто «исповедь хулигана»  –  это был откровенный разговор по душам, полный искренности, самоиронии и доброго чувства к  творческим людям, весело и креативно перешагнувшим рубеж зрелости, судите сами:

            «Шестьдесят семь – это хорошо или плохо?
            Шестьдесят семь – это двадцатое простое число. А двадцать – это число круглое. Не юбилейное, конечно, но всё равно, значимое. 
            Не сказать, чтобы я был таким уж не целованным мальчиком, когда мне было двадцать, но огонь, воду, медные трубы и твердокаменный характер любимой тёщи ещё не прошёл. Когда мне было двадцать, я был изрядным шалопаем с гонором не по достижениям, цветником любимых девиц, вечными долгами и четырьмя хвостами за второй курс стройфака. Но это совсем другая история. 
            Шестьдесят семь – это двадцатое простое число. Ни с кем, кроме себя и какой-то непонятной, зачуханной, утконосой единицы,  не желающее делиться. В отличие от меня, готового без всякой жалости отдать последнее, лишь бы не слышать нытья менее удачливого товарища. Видимо, потому и сам я, переваливший в последнюю четверть (я надеюсь!) своей тормощной жизни, не нажил ничего существенного, кроме трёх инфарктов, инсульта и больных ног.
            Шестьдесят семь – это двадцатое простое число. Только, какое же оно простое?! Если вычислить его числовой корень, то есть к шестёрке прибавить семёрку, получится чёртова дюжина, тринадцать. Во мне тоже есть что-то от чёрта, и потому тринадцать для меня число счастливое. В тринадцать лет я первый раз серьёзно влюбился, настолько серьёзно, что не спал ночами, писал сумасшедшие стихи, которые тщательно прятал от всех, и, главным образом, от своей пассии. В тринадцать лет я поднялся на первую свою вершину – двухтысячник Каржантау в окрестностях Ташкента.  За жизнь я побывал в тринадцати (тьфу, тьфу, тьфу!) серьёзных авариях, и из всех тринадцати вышел без единой царапины. И наконец, моей половиной стала тринадцатая моя невеста. Видимо, первые двенадцать за период нашего общения успевали убедиться, насколько я несерьёзный, ветреный парень, и от греха подальше находили другого.  
            Если производное от шестидесяти семи – тринадцать – снова разложить на цифры и сложить, то получится четыре, число само по себе замечательное. Прежде всего, тем, что это первый квадрат целого числа после единицы. И единственный среди чисел равный результат от сложения и умножения двух одинаковых своих множителей.
            А если от тринадцати отнять четыре, то получится девять. Именно столько муз даже не приходят ко мне, а живут во мне. 
            Клио не даёт мне забыть, что в жизни случалось со мной или около меня, а Каллиопа помогает должным образом преподнести это восторженным читательницам.
            Терпсихора учит считать до трёх и кружить своих пассий в напевном вальсе, а Евтерпа наполняет этот вальс изумительными звуками арфы и горловым контральто.
            Полигимния подсказывает, как кружить головы экзальтированным дамам сладкими речами, а Эрато нашёптывает, как превратить эти речи в не менее сладкие стихи.
            Мельпомена  наглядно показывает ожидающиеся жизненные невзгоды, а Талия позволяет превратить эти невзгоды в фарс и выйти сухим из самой мокрой ситуации.
            А Урания напоминает, что я правнук Платона, да-да, Платона Ивановича. И даёт возможность смотреть на жизнь через призму накопленных знаний.
            И только сверхсовременная десятая муза – муза кино, у которой и имени пока нету, не нашла местечка в моём сердце. Ну, не терплю я тысячесерийную халтуру, в которой можно спокойно пропустить сотню серий и ничего при этом не потерять.
            Шестьдесят семь – это двадцатое простое число. Очень для меня значимое число. Хотя бы, потому что второго такого двадцатого простого числа в ряду чисел нет. И ещё потому, что мне сегодня шестьдесят семь. И я надеюсь, что впереди ещё хотя бы четверть жизни.
      Ташкент,  19.02 – 01.03.2015

Особенно тепло публика восприняла два биографических  стихотворения В. Игнатикова: «Тридцать восьмая параллель» и "Эдельвейсы». Цитирование первого  стихотворения заняло бы слишком много места в статье, а вот другое можно предложить на суд читателей. Наверняка это произведение  никого не оставит равнодушным и многих вдохновит написать музыку к этим певучим и свежим стихам, как  прозрачный  ароматный воздух на альпийских лугах:

 Тропка, тропка, в поднебесье вейся!

Друг-товарищ, не сочти за труд!

Видишь, словно звёзды, эдельвейсы

Под вершиной солнечной цветут?

Путь до них не очень-то и гладкий –

Кручи, скалы – жизнь не дорога!

Ты с утра оставь рюкзак в палатке

И шагай в альпийские луга.

Пусть вскипает кровь адреналином.

Пусть пугает грозных туч парад –

Будет для тебя твоя вершина

Лучшею из мыслимых наград!

Там, вверху, всегда сияет солнце,

Там, вершиной горной красоты,

Из под ног бегут до горизонта

Голубые горные хребты.

Там полёт души и ветра пенье,

И цветы, что лучше в мире нет!

Поклонись их пряному цветенью,

От меня им передай привет!

Я и сам бы вылез из берлоги

Да махнул бы к белым облакам…

Жалко только, не пускают ноги,

Жалко, не подъёмный я пока.

Я опять застрял на перепутье

Непонятных, не моих дорог.

Оплели, связали злые путы,

И не выпускают за порог.

Жизнь-судьба – пустые разговоры –

Не спеши и громко не дыши...

Мне бы снова в голубые горы,

Подышать романтикой вершин...

Ташкент, 12.02.2013  

Наша жизнь наполнена новыми открытиями, встречами и общением со старыми друзьями. Нас вдохновляет и спасает от  душевной хандры в текучке житейских проблем хорошая книга или музыка, новый спектакль и подобные творческие встречи с интересными людьми. В ответ  благодарные  слушатели отвечали   героям незабываемой творческой встречи кратким пожатием руки, букетиком весенних нарциссов. Руководство Национальной библиотеки имени А. Навои преподнесло  выступавшим  скромные подарки, а  Дания Рысаева от имени  благодарных поклонников торжественно прочитала   свои акростихи Виктору Игнатикову и Геннадию Арефьеву. Один из них завершался  призывными словами: «Вот вам пример – надо строить, надо творить и мечтать!»  Почему бы и нет, когда такие люди у нас в Ташкенте есть!

Гуарик  Багдасарова