В
этот день 23 12 14 в столичном Доме-музее
композитора Сулеймана Юдакова, где дважды в месяц собираются представители
литературно-творческого объединения «Данко», было особенно оживлённо. На то были
две причины. Во-первых, все любители
поэзии ещё пребывали в состоянии эйфории, вызванной выходом в этом году в издательстве «Национальная
библиотека А. Навои» в честь 16-летия «Данко» нового издания
альманаха «Созвездие». Во-вторых,
долгожданным гостем сообщества самодеятельных стихотворцев в этот раз стал
известный ташкентский поэт, литературный критик, методист, заместитель редактора журнала «Преподавание языка и литературы в
школе» Н.Д. Ильин. И разговор шёл о различии
литературного языка и художественной речи – вопроса, который волнует как
начинающих, так и зрелых поэтов.
Николай
Дмитриевич, со свойственным ему ораторским искусством и одновременно
непосредственной выразительной простотой устной речи, лаконично на «пяти пальцах» разъяснил содержание многомерного понятия
«культура речи». В нашем привычном
понимании - это умение говорить и писать правильно,
понятно и выразительно.
Подходят
ли эти критерии для стихотворных
текстов? По мнению Н. Д. Ильина, словесно-художественное произведение, в
частности, поэзия тяготеет к
выразительности и строгой организованности. В лучших своих образцах она
максимально насышена смыслом, а потому не терпит какого-либо перестраивания. В поэзии – любой
речевой элемент превращается в фигуру
поэтической речи. Каждый присутствующий за «круглым столом» попробовал на
собственных стихах определить
особенности литературного унифицированного языка и специфические средства художественной речи («поэтического
языка»).
В
качестве образца Н.Д. Ильин привёл
известное со школьной скамьи
стихотворение А.С. Пушкина «Я вас
любил…». Стилистически, без
излишнего пафоса, оно приближается к
эпистолярному повествовательному жанру. Внешне
почти неотличимое от обиходной речи, и только, возможно, благодаря последним
строкам о самопожертвовании автора - в этом крутом повороте нестандартной мысли -
это хрестоматийное произведение становится непревзойдённым шедевром русской лирической поэзии:
«Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим».
(1829)
Пушкинская
поэзия была при его жизни «залогом и утешением» (А. И. Герцен) и
такой же остаётся для читателей в XXI веке.
Любителю
пения очень трудно признать, что у него нет голоса, - далее рассуждает Н.Д.
Ильин. Графоман хочет оставить после
себя одно-два или несколько стихотворений, в которые он вложил своё
представление о жизни или позаимствовал его у классиков, но не свою душу, не
своё, отличное от всех, литературное мышление, как это, например, смог сделать
И. Сельвинский в двух строках, посвящённых описанию тигра:
«Усатый, как солнце, ленивый, как знамя,
Он медленно шёл на сближение с нами».
Дилетант
приходит с правильно выстроенным
стихотворением к редактору и спрашивает: «Что вам здесь не нравится?» Вроде бы
на поверку всё есть, но поэзия здесь не ночевала: нет признаков нового
нестандартного мышления; отсутствует колорит непреднамеренности,
импровизационности; не хватает ощущения сиюминутного возникновения
высказывания, иллюзии его сотворения как
бы в нашем присутствии на наших глазах. И тогда стихотворение, увы, хоть и
умно, но мертво, бездыханно.
Надо
уметь смотреть на своё произведение не только своими, но и чужими глазами, учитывать воспринимаемость поэтического текста: «Что я
здесь написал такого, чего нет у других?». Одни склонны ретушировать чужие
фотографии мира. Другие, как французские импрессионисты, – создают с помощью живописной метафоры нереальный мир. Метафора
строит два параллельных мира: реальный и выдуманный вами. Эпитет преображает
ваш собственный мир. Стих – гармошка, куда всё может влезть, кроме
оригинального выражения вашей индивидуальности. Результат зависит от чувства
меры, «золотого сечения» мысли, вашего эстетического вкуса. Вывод: в отдельных
случаях надо избегать перенасыщенности метафор, какой порой
страдает современная модернистская поэзия.
«У
нас всё ведь от Пушкина», - говорил Ф.М. Достоевский. У А.С. Пушкина в «Каменном госте»: «На
совести усталой много зла…» - проще и глубже вряд ли можно было
выразить одним эпитетом «усталой»
тип разочарованного романтика и
ловеласа Дон-Гуана!
В
подтверждение краткого теоретического курса по стилистике художественной речи
Н. Д. Ильин прочитал свои стихи, навеянные возвышенной музыкальной атмосферой Дома-музея С. Юдакова,
в которых слушатели обнаружили созвучие сердца и слова, мига и вечности,
«гармонию времён, весы добра и зла»:
Виолончель играет ночь,
Душистый сумрак холодеет.
Немолчный маятник, пророчь
Начало полуночных бдений.
В густой туман уходит сад,
Где взгляд от ясности отрёкся,
Смычок смутился и осёкся,
Ступив на пауз чутких ряд…
Молчанье ночи превозмочь
Мечтают пальцы чародея.
Виолончель играет ночь,
Прозрачный сумрак холодеет.
В
течение двухчасового мастер-класса ещё долго и много звучали стихи поэтов Олега
Бордовского, Армануш Маркарян, Марата Кадырова, Игоря Бахтиозина, Татьяны
Поповой, Валентины Показанец, Леонида Саакова,
Светланы Демидовой, Гуарик Багдасаровой. Евгении Абалян. Чтение стихов органично перешло в коллективное
исполнение популярных
патриотических и лирических
песен, ведь на календаре до Нового года
оставалась неделя. Впрочем, каждый из участников мастер-класса уносил с собой одну
заветную истину от Николая Ильина:
Чтоб жизнь понять, не надобен рецепт,
Лишь надо слышать звуки, а не ноты,
Смотреть не на палитру, а на цвет,
Искать слова в душе, а не в блокноте.
С годами научаешься притом
Следить за временем, а не календарём.
Гуарик
Багдасарова
Комментариев нет :
Отправить комментарий