«Мамаша Кураж» Б. Брехта на сцене Узбекского государственного драматического театра им. Аброра Хидоятова

        Наше знакомство с Заслуженной артисткой  Узбекистана Дано Бабахановой состоялось в  мемориальном музее Сулеймана Юдакова, где два литературно-творческих объединения «Данко» и «Майсара»  в апреле 2016 г. отметили  столетие  узбекского композитора, Лауреата государственной премии, народного артиста  Узбекистана (1916-1990). В тот памятный вечер звучали стихотворные посвящения ташкентских поэтов юбиляру, национальные произведения для дутара в исполнении народных музыкантов, авторские песни под гитару бардов из  Клуба авторской песни и поэзии «Арча», а также отрывки из классической драматургии в исполнении артистов Узбекского государственного драматического театра имени Аброра Хидоятова.

         Всем тогда  запомнилось неожиданное яркое выступление Дано Бабахановой, прочитавшей монолог из своего будущего моноспектакля «Мамаша Кураж» по мотивам пьесы немецкого поэта и драматурга Бертольда Брехта «Мамаша Кураж и её дети». Актриса сдержала своё обещание и пригласила «данковцев»  04  05 16  на сдачу  спектакля в свой театр, расположенный в  добротном старинном здании недалеко от цирка в районе Чор-Су. Зрителей пригласили занять авансцену, поэтому всё действие происходило, буквально, у нас на глазах в шаге от нас и мысленно, и психологически заставляло  участвовать в нём, сочувствуя и сопереживая действующим лицам.

         Пьеса немецкого поэта и драматурга Бертольда Брехта (1898-1956), имеющая подзаголовок «Хроника времен Тридцатилетней войны»; написана в 1938—1939 годах и является одним из самых ярких воплощений теории «эпического театра». Источником Брехту послужила повесть непосредственного участника Тридцатилетней войны немецкого прозаика  Г. фон Гриммельсгаузена «Подробное и удивительное жизнеописание отъявленной обманщицы и бродяги Кураж», написанная в 1670 году. В Стокгольме к сочинению Гриммельсгаузена  писатель добавил ещё один источник — историю маркитантки Лотты Сверд из «Сказаний прапорщика Столя» Й.Л. Рунеберга.

Работу над пьесой «Мамаша Кураж и её дети» Брехт начал в эмиграции в канун Второй мировой войны. «Когда я писал, — признался он позже, — мне представлялось, что со сцен нескольких больших городов прозвучит предупреждение драматурга о том, что кто хочет завтракать с чертом, должен запастись длинной ложкой. Может быть, я проявил при этом наивность… Спектакли, о которых я мечтал, не состоялись. Писатели не могут писать с такой быстротой, с какой правительства развязывают войны: ведь чтобы сочинять, надо думать… „Мамаша Кураж и её дети“ — опоздала». Начатая в Дании, которую Брехт вынужденно покинул в апреле 1939 года, пьеса была закончена в Швеции осенью того же года, когда война уже шла. Действие пьесы происходит во время Тридцатилетней войны, обернувшейся для Германии национальной катастрофой.

В первой редакции «Мамаша Кураж» была поставлена в 1941 году учеником Э. Пискатора Леопольдом Линдтбергом в Швейцарии, в цюрихском театре «Шаушпильхауз»; в спектакле были заняты немецкие и австрийские эмигранты, музыку написал Пауль Буркхард. Критика пьесу одобрила, но, по мнению драматурга, не поняла в ней главного: по отзывам критиков,  у Брехта сложилось впечатление, будто театр представил пьесу, подобную античной «трагедии Ниобеи».

Спустя много лет после написания пьесы Брехт открыл для себя в образе маркитантки Анны Фирлинг, по прозвищу Кураж,  «символический смысл»: «…Возникает, — записал он в январе 1953 года в своём „рабочем журнале“, — образ Германии, ведущей разбойничьи войны, уничтожающей других и самоё себя, не извлекающей уроков из всех своих катастроф». На русском языке пьеса впервые была опубликована в 1956 году в переводе С. Апта. В пятитомник Брехта, изданный в 60-х годах прошлого века,  пьеса вошла в переводе Б. Заходера и В. Розанова. Пьесы Брехта — «Трёхгрошовая опера», «Винтовки Тересы Каррар», сцены из «Страха и отчаяния в Третьей империи» — в эти годы уже ставились в восточной части Германии, но с полным пренебрежением к принципам «эпического театра», что некоторыми критиками одобрялось как преодоление «ложной теории».  Брехту предстояло доказать жизнеспособность своих идей. В 50-х годах ХХ века  началось триумфальное шествие «Мамаши Кураж» по сценам мира и, наконец, в эпоху Независимости дошло до узбекской столицы. На сцене Узбекского государственного драматического театра она была показана на русском языке.

         Спектакль впервые поставлен на сцене Узбекского государственного драматического театра  молодым режиссёром, выпускником Театрально-художественного института имени А.Н. Островского Музаффаром Рауповым в канун 71-ой годовщины великой Победы над фашизмом во Второй мировой войне. В нём  органично совмещены элементы  «эпического» и «поэтического» театров.  Художник-сценограф Джамшид Валиев историческую канву действия воссоздал  на заднике сцены, где стоят по кругу кладбищенские кресты с  эпитафиями времён «тридцатилетней войны» 17 в., которые  комментировала главная героиня пьесы Мамаша Кураж (Дано Бабаханова).  Актриса появляется на сцене в  соответствующей военному времени и положению маркитантки  невзрачной, случайной, накинутой с чужого плеча, поношенной военной форме, сером плаще защитного цвета и кирзовых сапогах и так работает  весь спектакль. На её живом, страстном монологе с паузами, заполненными зонгами, держится весь спектакль. Актриса так цепко овладевает вниманием зрителей, что они следят за действием на одном дыхании, не позволяя себе  даже  выразить свои чувства рукоплесканием: на исповеди не рукоплещут.

Актёрскому составу, занятому в «узбекской» версии спектакля,   удалось передать идею режиссёра Музаффара  Раупова показать, прежде всего, эпический театр Брехта. Спектакль через монолог и диалоги Матушки  Кураж с другими явными и воображаемыми персонажами, многие из которых физически отсутствуют на сцене, представляет собой эпический рассказ. Монолог главной героини  на протяжении всего спектакля ставит зрителя сперва в положение осторожного наблюдателя. В ходе действия её рассказ о себе и о войне стимулирует активность зрителя: заставляет его принимать решения, показывает зрителю другую обстановку, возбуждает у него интерес к ходу действия, обращается к разуму зрителя, и в отличие от западных версий, в конце концов,  эмоционально завоёвывает наши сердца и чувства.  В итоге зрители отпускают свои чувства и из  отстранённых наблюдателей в ходе действия превращаются в  молчаливых сочувствующих и сопереживающих  свидетелей  человеческой драмы и в финале спектакля взрываются бурными аплодисментами уже после того, как на сцене  гаснет свет и исполнители уходят с последними аккордами звучащего «Реквиема» В. А. Моцарта.

Брехт был не только  великим  эпическим автором, но и одновременно поэтом. Лирика Брехта очень широка по своему диапазону. Поэт может запечатлеть реальную картину немецкого быта во всей ее исторической и психологической конкретности, но он может создать и стихотворение-раздумье, где поэтический эффект достигается не описанием, а точностью и глубиной философской мысли, соединенной с изысканным, отнюдь не надуманным иносказанием. Поэтичность для Брехта – это, прежде всего, точность философской и гражданской мысли. Эти сокровенные мысли драматург воплотил в своих зонгах (англ. «Song») к спектаклю.

Театр - подлинное творчество, далеко превосходящее простое правдоподобие. Творчество для Брехта и игра актеров, для которых совершенно недостаточно лишь "естественное поведение в предлагаемых обстоятельствах". Развивая свою эстетику, Брехт использует традиции, преданные забвению в бытовом, психологическом театре конца XIX - начала XX вв. Он вводит хоры и зонги современных ему политических кабаре, лирические отступления, характерные для поэм, и философские трактаты. Брехт допускает изменение комментирующего начала при возобновлениях своих пьес: у него иногда два варианта зонгов и хоров к одной и той же фабуле.

В современной  русскоязычной версии  немецкой постановки Узбекского государственного драматического театра на протяжении всего спектакля звучат, оживляют и дополняют публицистический сюжет действия характерные для театра Брехта зонги  – злободневные сатирические и патриотические песенки под аккомпанемент гитары в исполнении учащегося 13-ой музыкальной школы Данилы Черноусова (гитара), студентки  Государственной консерватории Узбекистана Севары Нуралиевой (вокал) и студента  Института искусств и культуры  Олега Тернового (вокал).  Музыку к песням на стихи Брехта написал М. Раупов. Музаффар Раупов и  Брехт-лирик помогли  Брехту-драматургу сделать спектакль не только эпическим, но ещё поэтичным, романтичным и эстетически убедительным.

М. Раупов до минимума сократил актёрский состав: в нём,  кроме  исполнительницы главной роли –  заслуженной артистки Узбекистана Дано Бабахановой, были задействованы другие действующие лица. Главный из условно второстепенных персонажей – это образ Рока, или совести,  а также Эйлифа - её старшего сына и других её детей. Их талантливо на сцене воспроизвёл    без слов, выразительно-пластическими средствами,  выпускник Театрально-художественного института имени А.Н. Островского Сохидулло  Ахмадуллаев. Катрин  — её немая дочь и Швейцеркас  —  младший сын героини  - присутствовали на сцене статично, чисто визуально, но при этом несли на себе  большую смысловую нагрузку, олицетворяя  и воплощая  так называемый своеобразный «эффект отчуждения», характерный для Брехта-драматурга. Эти немые образы на сцене оправдывали и осуждали главную героиню в спектакле и заставляли  зрителей не пассивно поглощать видимое на сцене, а размышлять по поводу увиденного и услышанного и вырабатывать свою позицию и своё отношение к спектаклю.

Характеры героев в "Матушке Кураж" обрисованы во всей их сложной противоречивости. Наиболее интересен образ Анны Фирлинг, прозванной мамашей Кураж. Многогранность этого характера вызывает разнообразные чувства зрителей. Героиня привлекает трезвым пониманием жизни. Но она - порождение меркантильного, жестокого и циничного духа Тридцатилетней войны. Кураж равнодушна к причинам этой войны. В зависимости от превратностей судьбы,  она условно водружает над своим фургоном то лютеранское, то католическое знамя. Кураж идет на войну в надежде на большие барыши и в итоге теряет в ней всё и всех, даже самых близких людей – троих её детей.

Спектакль на сцене Узбекского драматического театра, уложенный в «прокрустово ложе» одночасового действия, на самом деле охватывает несколько лет.  Мамаша Кураж со своим фургоном за это время исколесила пол-Европы. Её дело процветает, но в битве под Лютценом погибает шведский король Густав Адольф, и воюющие стороны заключают мир. Для Кураж мир — разорение: теперь её товар никому не нужен; и тем не менее, она рада миру: по крайней мере, после гибели первого сына Эйлифа на войне, второго сына война у неё не отнимет. В конечном итоге, из-за своего бизнеса и  жестокой реальности войны, она теряет троих детей, включая и немую дочь Катрин.

Волнующий Брехта конфликт между практической мудростью и этическими порывами заражает всю пьесу страстью спора и энергией проповеди. В образе Катрин драматург нарисовал антипода матушки Кураж. Ни угрозы, ни посулы, ни смерть не заставили Катрин отказаться от решения, продиктованного ее желанием хоть чем-то помочь людям. Говорливой Кураж противостоит немая Катрин, безмолвный подвиг девушки как бы перечеркивает все пространные рассуждения ее матери.

Вся пьеса, критически изображающая практическую, полную компромиссов "мудрость" героини, представляет собой непрерывный спор с "Песней о великом смирении", которая, к сожалению, не прозвучала в спектакле. Матушка Кураж не прозревает в пьесе. Пережив потрясение, она узнает "о его природе не больше, чем подопытный кролик о законе биологии". Трагический (личный и исторический) опыт, обогатив зрителя, ничему не научил матушку Кураж и нисколько не обогатил ее. Катарсис, пережитый ею, оказался совершенно бесплодным. Так Брехт утверждает, что восприятие трагизма действительности только на уровне эмоциональных реакций само по себе не является познанием мира, мало чем отличается от полного невежества.

Брехт не извинял Кураж, но и не обвинял её. В пьесе и спектакле своеобразным «эффектом очуждения» стала неспособность героини осознать катастрофические результаты её военного бизнеса - маркитантки, предусмотренного воинскими уставами. Мамаша Кураж, чтобы выжить и спасти детей от голода и войны, занималась мелочной торговлей  предметами солдатского обихода при армии, часто награбленными вещами, порой уносимыми с поля боя. Для драматурга неважно было, прозреет ли Кураж, — прозреть должен зритель, и, соответственно, в пьесе не было недостатка в аллюзиях на современность; драматург считал, что запечатлел в своей пьесе «современное сознание большинства людей».

Брехт делает "отчуждение" важнейшим принципом философского познания мира, важнейшим условием реалистического творчества. Вживание в роль, в обстоятельства не прорывает "объективную видимость" и поэтому менее служит реализму, нежели "отчуждение". Брехт не соглашался с тем, что вживание и перевоплощение - путь к правде. К.С. Станиславский, утверждавший это, был, по его мнению, "нетерпелив". Ибо вживание не делает различия между истиной и "объективной видимостью".

По мнению специалистов, «Мамаша Кураж» — самое великое произведение о войне. Мысли маркитантки, погубившей на полях войны всю свою семью ради барыша, поражают одновременно нищетой раболепия и глубиной ощущения меры вещей, искусства выживания. И наша позиция зрителей вполне соответствует идеалу Брехта… Только в драматические минуты действия… вопреки кодексу Брехта, мы из зрителей наблюдающих  незаметно и логично превращаемся в зрителей сопереживающих. Этого эффекта сопереживания и сочувствия добивается своей страстной игрой Дано Бабаханова: ей, матери троих детей от разных отцов не нужны адвокаты. У неё один судья и один защитник – её материнская совесть. Она не запятнала её, и в этом её подвиг и величие.

Подытоживая свой путь драматурга, Брехт писал: "Мы должны стремиться ко все более точному описанию действительности, а это, с эстетической точки зрения, все более тонкое и все более действенное понимание описания".  Подводя итог увиденному спектаклю «Матушка Кураж», доцент Ташкентского государственного института  искусств и культуры Хамида Абдуллаевна Махмудова, председатель объединения «Узбектеатр» Валихан Умаров  дали высокую оценку работе  всей группы, работавшей над сценическим воплощением сложной пьесы. Они порекомендовали в ближайшее время показать спектакль в Институте Гёте в Ташкенте и в дальнейшем, возможно, гастролировать с ним по  городам нашего региона и ближнего зарубежья.

 Театралы и простые зрители пришли к единому выводу, что Брехт и в наше время актуален своим протестом против войны, умением видеть мир во всей его сложности и противоречивости, своим обостренным чувством социальной справедливости, которую он называл «хлебом народа»  и стремлением сделать человека добрее, а среду его обитания светлее, приветливее, разумнее, наконец.

Гуарик Багдасарова